считает, что он еще ничего не достиг
На стене вестибюля лицея № 66 — доска объявлений и поздравлений. Среди прочих, в правом верхнем углу, — сообщение о победе Константина Матвеева в международной олимпиаде по математике. Мелким шрифтом, без пафоса несколько теплых строк; школа рада за Костю, учителя, одноклассники ценят его не только как математика, он глубоко разбирается и в других, в том числе гуманитарных предметах, любит поэзию, заводила на школьных диспутах — что бы ни обсуждалось на них, слушать его всегда интересно. И пожелание успехов на избранном поприще.
— А я думал, у вас тут повесят плакат во всю стену.
— Зачем? Дело не в том, в каком формате поздравили, главное — от души.
Константин — лучший математик в мире среди своих сверстников. Можно сказать и шире — в своем поколении: задачи в Ханое, по мнению знатоков, были сложнее, чем на предыдущих олимпиадах, возраст участников — до 20 лет. Он решил пять, шестую, самую трудную, не дорешал, но пошел верным путем, за что получил два балла (из семи), которые и составили его отрыв от второго призера. Костя стал абсолютным победителем.
Команда России набрала в сумме 184, опередив на 3 балла Китай и еще 94 страны. Омский педагог Александр Штерн назвал результат ошеломляющим: российская сборная впервые превзошла всех (на первое место, правда, она выходила и в 1999-м, но разделила его тогда с китайскими школьниками). Думаю, Штерн воспринял эту победу как личную. В Омске он – зажигатель математических звезд. Самые яркие — Костя Матвеев и Олег Стырт, завоевавший золотую медаль пять лет назад на олимпиаде в Глазго, не став, однако, абсолютным победителем.
На всероссийских олимпиадах светились десятки. Всех, кто, пройдя его школу (в том числе летнюю — в пригородном селе Красноярка), поступил на мехмат МГУ, в МФТИ, институт имени Баумана и на другие лучшие матфаки страны, Штерн не припомнит. Он — завкафедрой алгебры в Омском университете, попутно ведет факультативы в ряде школ и гимназий, где подбирает себе «любимчиков», с которыми занимается индивидуально. Бесплатно, естественно, о чем ниже. К троим из них на днях прилетел по почте компьютер — выиграли Интернет-олимпиаду, посвященную 300-летию Эйлера, в которой участвовало 1,5 тысячи человек. Время от времени ученики Штерна (звание это — пожизненное), разбросанные судьбой по городам и странам, перекликаются на омском форуме. Поводом для последней их встречи в глобальной сети стала победа Кости. («Ему можно тока огромное спасибо сказать за то, что он Омск ТАК прославил. Даже не представляете, насколько он крут — о нем весь мир говорит сейчас»).
Склонность к математике он почувствовал в пятом классе, когда неожиданно для себя занял первое место на городской олимпиаде. Записался в математический кружок, где его и приметил Штерн — предложил заниматься у него в университете. Пришлось бросить шахматы (в шестом классе имел первый разряд), поскольку на все увлечения не оставалось времени. Еще и философов читал с малых лет, и поэтов — от Пушкина до Бродского, помнит многое наизусть. И сам сочинял. По его ощущениям, в занятиях поэзией и математикой много общего: восторг, легкое головокружение, когда находишь решение. Примерно то же чувствуешь, когда рождается стих: как будто приобщился к гармонии мира.
Свои стихи по памяти воспроизвести не смог — давно, говорит, не писал, последнее, написанное три года назад (в седьмом классе), прочитала по телефону мама, Елена Рафаиловна: «Мир пронизан мириадами струн, / Вечной музыкой жизни звенящих. /И мечта — оплетающий вьюн /Всех событий и дел настоящих. /Этот мир — необъятный такой. /Мы играем на нем, как на скрипке. /В нем таятся и зимний покой, /И вся радость июльской улыбки. /И довольно рукой провести /В теплой гриве весеннего ветра, /Чтоб из мартовских звуков сплести /Всю симфонию каждого метра. / Прикоснешься к заветной струне — /И волшебная музыка брызнет./ Временами так хочется мне /Абсолютного слуха к жизни».
Елена Рафаиловна признается: ей давно кажется, что сын взрослее ее. Он с детства читал, говорит, такие серьезные книги, которые им, родителям (оба — экономисты), вряд ли осилить. «И рассуждает так, что порой робеешь слегка, когда с ним общаешься, — как будто он знает об этой жизни больше тебя, куда-то улетучивается весь ТВОЙ жизненный опыт. Мы с ним — на равных: нет у нас превосходства в возрасте».
По отношению к себе и своим достижениям Костя Матвеев предельно приземлен.
— Ты чувствуешь себя избранным?
— Нет, мне вообще не нравится это слово. И потом, я еще ничего не достиг. Победа на олимпиаде не означает, что ты чего-то серьезного добьешься в науке, это всего лишь начальный этап: как дальше дело пойдет — неизвестно.
На механико-математический факультет МГУ его зачислили, естественно, без экзаменов. Хотел бы заниматься в будущем теорией чисел, возможно, посвятить ей жизнь, если получится. Другой мечты нет: деньги, слава, власть — суета сует. Чего бы точно ему не хотелось — чтобы его узнавали на улице. Хотелось бы признания тихого, в узком кругу — не в смысле избранном, а профессиональном.
Поступок Перельмана, отказавшегося от премии за доказательство теоремы Пуанкаре, на поиск которого ушло восемь лет, ему понятен:
— Я не знаю подробности этой истории. Но в принципе понимаю его нежелание, брать деньги за то, что делал он… как бы сказать… по любви. Поэтому и Александр Савельевич занимается с нами бесплатно, по много часов в неделю, иногда каждый день.
«А если я буду брать деньги с любимых учеников, тогда у нас просто ничего не получится», — пояснил учитель вашему корреспонденту.
Такие законы в их мире, «пронизанном мириадами струн». Если Штерн зажигает звезды — то это зачем-то нужно ему, а не областному министерству образования, которое на организуемый им, Штерном, из года в год научный лагерь учащихся ни рубля не дает. У правящих этим миром — совсем другие понятия. Но это им только кажется — не правят они ничем, поскольку в том правильном мире, где сходятся параллельные струны, всем правят только они — поэты и математики.