Герметичная кабина «Кейса» надежно защищает от клубов пыли и колкой половы, поэтому комбайнеру можно одеться если не с шиком, то вполне прилично. Или по-домашнему: немаркая футболка и джинсы, мягкие тапочки. Именно таким был наряд комбайнера Павлоградской МТС Сергея Цуркана, с которым я отправился на круг по ячменному полю.
Сергей легонько перемещает ручку управления, похожую на манипулятор игровой приставки. Ни рычания, ни лязга, свойственных переключению передачи на отечественном комбайне. Мы плавно трогаемся, нажатием кнопки, расположенной на ручке управления, жатка погружается в хлеба. Один, два, три, четыре, один, два, три, четыре — перемигиваются на зеленом табло номера решет, отделяющих зерна от плевел. Последовательность этих сигналов говорит о том, что машина справляется с зерновым потоком. Если табло погаснет -значит, комбайн «наелся» досыта, чрево его заполнено. Но этого не происходит… Во-первых, влажность ячменя на уровне 20 процентов — предельная. Во-вторых, в колос щедро вплетена зелень сорняков. В-третьих, восьмиметровая жатка «Кейса» лишена копировального устройства, позволяющего следовать рельефу поля (видимо, на американских ровных зерновых плантациях в копире нет необходимости), поэтому очень чувствительна к огрехам пахоты. Невольно она подравнивает землю, отправляя ее в нутро комбайна. И комбайн такое «ассорти» переваривает, причем с минимальными потерями.
На индикаторе потерь зерна изумрудным цветом выделена узкая зона допуска: 1-2 процента. Но при такой влажности стрелка норовит уйти к пределу в 5 процентов. Сергей поворотом регулятора приводит уровень потерь к норме.
Чуть выше на табло светится контурное изображение «Кейса». Если произойдет отказ какого-нибудь агрегата, случится какой-то сбой, на табло появится метка, указывающая точное место неисправности.
— Сергей, в твоей практике встречались серьезные неполадки? — спрашиваю я.
— Для меня это четвертая уборочная на «Кейсе», и ни с чем серьезным сталкиваться не доводилось. Так, по мелочи. Сегменты на ноже менял, поломанные пальцы мотовила. Вот, пожалуй, и все.
— А есть ли устройство, автоматически останавливающее комбайн, если перед ним камень или иное препятствие?
— Я-то тогда здесь зачем? -Сергей недоуменно смотрит на меня.
— От перенапряжения комбайнеры, бывает, засыпают за рулем, — поясняю я свой вопрос.
— Ах, вот ты о чем… Конечно, если раз двести спуститься из кабины на землю, как на «Енисее», а после подняться (да при этом намахаться молотком или кувалдой до отвала, а пуще того -ломом — О. Ш.) — будет перенапряжение. А я, когда хлеба сухие, из комбайна только два раза за день выхожу. К обеду и ужину. Благодать…
Эргономика рабочего пространства, комфорт и уют просто изумительны. С просторной, прозрачной на три стороны кабины срастаешься за считанные минуты. Температура в салоне задается кондиционером. Комбайнеру тепло прохладным вечером в одной футболке. Для полного блаженства не возбраняется поставить кассету в магнитофон, расположенный под потолком.
— А по снегу на «Кейсе» убирать можно?
— Почему нет? В первый же сезон наши «Кейсы» в такую переделку попали. В Москаленском районе довершали уборку по снегу. Лишь бы колосья из-под сугробов торчали, — то ли в шутку, то ли всерьез закончил Сергей.
Официальная пропаганда уверяла, что наш колхозно-совхозный строй и есть сельхозрай. Вот только многие механизаторы, вкусившие этого рая, уходили из жизни, едва дотянув до пенсионного возраста. А то и раньше. Может, потому что не было у них нормальных условий труда, в том числе вот таких «Кейсов»? Лучшие умы, передовые технологии работали преимущественно на оборонительно-наступательную мощь державы. А забота о рабочем месте, орудии труженика была делом третьестепенной важности. Потому у нас в принципе не мог родиться комбайн такого класса. Или трактор, в котором не наглотаешься пыли, не измучаешься от жары и не продрогнешь от холода, а всю работу можно выполнить, управляя лишь рычажками и клавишами без помощи кувалды.