Вечером 4 июня пострадавшие в результате уфимской аварии омичи соберутся у памятника в сквере имени Лобкова. У только что установленной мемориальной плиты, на которой появятся имена всех 130 погибших, состоится траурный митинг, православный священник отслужит молебен. Кроме погибших, в эпицентре страшного взрыва пострадали еще 45 наших земляков, получивших ожоги и травмы. Десятки семей потеряли своих близких, 19 детей стали сиротами. Увы, государство (точнее, государства — ведь трагедия случилась еще в СССР) так и осталось перед всеми ними в неоплатном долгу.
Напомним, катастрофа произошла в ночь с 3 на 4 июня 1989 года. Как позже установило следствие, из-за утечки в продуктопроводе Западная Сибирь — Урало-Поволжье. 11 тысяч тонн нефтепродуктов вытекли на землю. Образовалось гигантское газовое облако над железной дорогой, где на беду сошлись два встречных пассажирских поезда — Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск. Достаточно было искры в машинном отделении локомотива — и долину под Уфой всколыхнул мощный взрыв. Погибло 575 пассажиров и железнодорожников, многие из которых сгорели заживо, 649 человек получили увечья. Долгое следствие так и не назвало истинных виновников. На скамье подсудимых оказались несколько конкретных исполнителей-мастеров, прорабов, инженеров, которых обвинили в грубом нарушении строительных норм и приговорили к условным наказаниям. На них же «перевели стрелки» и многочисленных исков пострадавших. О высоких государственных и партийных чиновниках и речи не шло, между тем, именно они отдавали приказы о досрочном завершении одной из советских ударных строек. В итоге был смонтирован технически непригодный продуктопровод, который получил повреждение в результате вибрации от поездов. Это и привело к страшной трагедии.
Председатель Омской ассоциации жертв железнодорожной катастрофы под Уфой Иван Михеев рассказывает: подавшие гражданские иски омичи все потом получили компенсации материального ущерба. А вот в компенсациях морального вреда суды категорически отказали. Впрочем, для судов есть на то положенные основания. Соответствующий закон был принят уже после катастрофы в суверенной России. И, по всем юридическим канонам, обратной силы не имеет. Хотя в разъяснениях Верховного суда есть «зацепки», которые тот же Верховный суд мог бы при желании использовать. Но, по всей видимости, пробудить такое желание может только высшее руководство страны. Ведь в результате будет создан прецедент. Поэтому, считает Иван Михеев, его многочисленные обращения к президенту Путину не доходят до адресата. Чиновники аппарата ограничиваются откровенными отписками, созданными по единым шаблонам. Добиться личного приема президентом И. Михееву тоже пока не удается, но он не теряет на то надежды.
Есть в «истории вопроса» одна существенная деталь которой государство могло бы — опять же при желании — заняться. И тогда возможно, пришлось бы не «изыскивать» какие-то новые суммы, а просто востребовать их с кого надо. Как говорит Иван Михеев, сразу после уфимской катастрофы были открыты специальные счета для помощи пострадавшим, куда сочувствующие граждане и организации перечисляли деньги. Один — в МФТиЗ (Международном фонде милосердия и здоровья). На этот счет перевели 2 миллиона 300 тысяч рублей. Еще советских, когда булка хлеба стоила 16 копеек. Другой, непосредственно для пострадавших омичей, в омском отделении Мосбизнесбанка(здесь, правда, сумма счета № 705503 «КАТАСТРОФА» неизвестна). Куда подевались все эти деньги, покрыто мраком. Но тут можно высказать логичное предположение. Авария нанесла нефтяникам и железнодорожникам ущерб примерно в два миллиона рублей. Его-то, по советской традиции, надо думать, и погасили из этих средств. Ну а остальные, как водится, разворовали. По поводу возвращения денег из советских фондов смутного времени пострадавшие омичи не питают иллюзий, просто напоминают руководству страны о их существовании. Руководство же, судя по отношению хотя бы к жертвам теракта на Дубровке, мало изменило свои взгляды на то, кто и что у нас главные ценности.