Имеет ли хозяин складского помещения право на продажу оного? Да, разумеется. А вправе ли покупатель распоряжаться приобретенным имуществом по своему усмотрению? Вправе, бесспорно. Поэтому и не совершал ничего особо предосудительного СПК «Нижнеомский», продавая склад, что располагался вблизи деревни Камышинка. И новый хозяин, склад вывозя, не осуществлял деяния с криминальным душком. Да вот ведь незадача. Хранившееся на складе осталось на месте, под открытым небом и в условиях свободного доступа. Понятно, что хранись тут зерно или стройматериалы — в день ликвидации стен и потолка их бы, во избежание незамедлительного расхищения, передислоцировали и запрятали под большущий амбарный замок. Но не овес и не шифер здесь лежали, а четыре десятка баллонов с этилмеркурхлоридом. По двадцать пять килограммов в каждом.
Этилмеркурхлорид, он же гранозан, это препарат, выпускавшийся отечественной промышленностью для борьбы с болезнями зерновых, льна, клещевины и сахарной свеклы. Гранозаном семена протравливали. К концу восьмидесятых годов прошлого века, осознав, наконец, что ртутьсодержащие вещества использовать в сельском хозяйстве просто-напросто нельзя, гранозан к применению категорически запретили. И тонна препарата мертвым грузом осталась покоиться на камышинском складе. За минувшие десятилетия металлические емкости проржавели, протравливанию стало подвергаться сначала внутрискладское пространство, а после продажи стен — и все вокруг…
Сколько всевозможной ядовитой мерзости занесено в почву — в точности не знает никто. «Широко распростирает химия руки свои в дела человеческие», — восхищенно писал Ломоносов. Не догадывался Михаил Васильевич о многих последствиях этого «распростирания»… Исследования показали, что даже одноразовое внесение в почву химических веществ вызывает длительный отрицательный эффект, и аккумуляция подобных отрицательных факторов продолжается, даже если прекратить сдабривать землю химическими препаратами. Вот, к примеру, в середине девяностых в Калачинском районе выполнили значительный объем работ по обследованию почв на содержание в них тяжелых металлов, пестицидов, нефтепродуктов и прочая, прочая, прочая. Целью обследования являлось установление фактического уровня содержания загрязняющих ингредиентов вокруг потенциальных источников загрязнения. Сотрудники омских научных учреждений проанализировали три сотни образцов, взятых на территории всех сельских администраций района и ряда промышленных предприятий Калачинска, произвели эколого-химическое картирование и дали ряд рекомендаций.
Обратим внимание на время обследования. Крупномасштабная химобработка сельхозугодий уже стала забываться, акционерные общества балансировали тогда на грани выживания, и им было не до закупа удобрений, а государству было не до проблем акционерных обществ. Природа тогда отдыхала… А анализы почвенных образцов обрисовали следующую картину. Аномалий по тяжелым металлам зафиксировано не было, зато иных аномалий хватало. Нашлись отдельные точки, где концентрация пестицидов превышала предельно допустимую норму в два, а то и в четыре раза, на девяти участках фторидов было в два с половиной раза больше положенного, а на шести полях анализ показал превышение норм по нитратам в 150 — 3500 раз. А ситуацию по сульфатам признали и вовсе критической, ими оказались загрязнены немалые площади земель -120 тысяч гектаров, или тридцать пять процентов от всей площади района!
В связи с последним обстоятельством прозвучала настоятельная рекомендация: «Необходимо ряд участков вывести из севооборота до полного восстановления, то есть подлежат консервации как деградированные целые массивы земель, требуется произвести изменения в составе и соотношении угодий и нужно создавать лесные полосы на пашне, что способствует регулированию водного режима и оттоку солей в нижние горизонты». Благие эти советы, как нетрудно догадаться, советами так и остались. Кто бы из хозяйствующих субъектов консервировал гектары, приносящие центнеры зерна, или тратил внушительные суммы на посадки лесов?
Сколько времени понадобится самой природе, чтобы очиститься от сульфатно-нитратной заразы — опять-таки никому не ведомо. Нынче вон исполнилось ровнехонько пятьдесят пять лет со дня присуждения Нобелевской премии по физиологии и медицине швейцарцу Паулю Мюллеру «за открытие действия ДДТ как сильного яда для большинства членистоногих». Потом, правда, выяснилось, что данный ядохимикат обладает «нехорошей» способностью накапливаться в естественных условиях, вызывая крайне нежелательные последствия не столько для «членистоногих», сколько для людей. ДДТ повсеместно запретили к применению давным-давно, однако следы его обнаруживаются в анализах почв и воды по сию пору. А чему тут удивляться, ежели ядохимикаты всех сортов и мастей, не выпускающиеся промышленностью лет сорок и не упоминаемые даже в специализированных справочниках, запрещенные к использованию ведомственными инструкциями и международными конвенциями, частенько можно отыскать на сельских просторах и сейчас.
«Имеющиеся в наличии ядохимикаты хранятся в открытом виде, попадая в атмосферу и почву», — констатировала природоохранная служба по Нижнеомскому району четыре года назад. Через год она скандалит в АО «Соловецкое», где на задворках территории зернотока лежали проржавевшие бочки неизвестно даже с какими химикалиями, а за территорией красовались кучи того, что некогда было удобрениями, вдобавок еще и химсклад располагался там, где его и близко не должно было быть, в зоне водозабора соседнего села. И показательно вот какое обстоятельство. Предписание о ликвидации имеющихся нарушений направили руководству хозяйства аж в девяносто втором году! Но на протяжении десятка лет его и не думали исполнять…
Нижнеомская райпрокуратура провела проверку исполнения природоохранного законодательства хозяйствующими субъектами. Результаты, казалось бы, обнадежили: «В ходе проверки не выявлены факты хранения минеральных удобрений, пестицидов и других ядовитых веществ под открытым небом или в неприспособленных помещениях. Строительство складов для хранения пестицидов, минеральных удобрений и других запрещенных объектов в водоохранных зонах не ведется». Но уже в декабре года минувшего, когда депутаты райсовета рассматривали вопрос о мерах по обеспечению исполнения того же самого законодательства на территории Нижнеомского муниципального образования, всплыла проблема утилизации тридцати трех тонн ядохимикатов, пришедших в негодность. А после камышинского инцидента стало ясно, что и приспособленное для хранения ядохимикатов помещение — шутка эфемерная. И в любую минуту продаваемая.