У него одна запись в трудовой книжке — о приеме на работу.
ХОТЕЛОСЬ ПОМОЧЬ МАМЕ
В 1958 году театр переехал из деревянного дома на ул. Чкалова в новое здание на проспекте Маркса, 10. Эдуард Ураков к этому времени несколько месяцев работал монтировщиком сцены. Крошечное, тесное, но уютное помещение без малого на полвека стало его вторым домом.
Отчего юноша в 17 лет начинает трудиться в театре — рабочим? Легко подумать, что ведет его мечта стать артистом, и на пути к ней любая самая скромная должность хороша.
В нашем случае все прозаичнее.
— О чем тогда мечтал, сегодня не помню, — говорит Эдуард Семенович. — Была острая необходимость в стабильном заработке. Мы с мамой трудно жили, она не получала пенсии, и источником доходов была только помощь старших братьев.
Старших братьев было семеро да еще сестра. Они нянчили и воспитывали самого младшего в семье — Эдика. Ведь он родился перед войной, в феврале 1941-го, и когда в прииртышском селе Увальная Бития не осталось мужчин, его маму, Анну Васильевну Уракову, выбрали председателем колхоза и депутатом. Многодетная вдова с малышом на руках тянула, кажется, непосильную лямку и, как водится, надорвалась: болела после войны, хотя ей не было еще пятидесяти. Пережила и жестокую несправедливость. За ее-то тяжкий труд — и осталась без пенсии, без паспорта — не положены были закрепощенным колхозникам. Годы прошли, пока власти разобрались, оценили и назначили Анне Васильевне даже непростую пенсию, а персональную, республиканскую. Это случилось уже в хрущевские, «оттепельные», годы. А после войны Ураковы жили трудно, как, впрочем, и большинство людей. По соседству с домом — Центральный рынок (на этом месте сейчас стоит Торговый центр), через дорогу булочная, где с вечера ребята занимали очередь за хлебом. Дежурили всю ночь, а утром приходили сильные и наглые парни, оттесняли женщин, стариков и мальчишек, чтобы отоварить карточки. В очереди удавалось получить драгоценный хлеб только к полудню.
Беды и трудности обязательно должны уравновешиваться радостью. Вот он, источник мальчишеской радости — за оградой, кинотеатр «Луч», где показывают волшебные трофейные фильмы. И, наловчившись крючком открывать дверь, можно незамеченным шмыгнуть в темноту зала и сеанс за сеансом зачарованно смотреть на Лолиту Торрес в «Возрасте любви» — пока безбилетных зрителей не обнаружат и не прогонят.
Детство закончилось, когда Эдик решил перейти из 85-й школы в вечернюю, чтобы зарабатывать деньги.
ЛЮБИМЫЕ РОЛИ
В театр влюбляются раз и навсегда или не задерживаются в нем.
Эдуард Ураков влюбился сразу. Ставил декорации и в первые же месяцы выучил наизусть все роли. Поэтому, когда утром 1 января один из актеров не смог выйти на сцену по «нездоровью», молодой монтировщик сумел его заменить.
С тех пор Эдуард Ураков — актер. Он сыграл 150 ролей и как режиссер поставил три спектакля.
Мы говорим с актером о любимых, по какой-то причине дорогих ролях, ролях-долгожителях. Эдуард Семенович скромно говорит, что далеко не за все работы мог бы себя сегодня похвалить. Оценивая роль, он думает, как бы к ней отнеслась Анастасия Трифоновна Варжало, его первый режиссер, его главный педагог в театре. В начале 70-х была сделана новая редакция спектакля «Руслан и Людмила», Ураков играл Черномора. После премьеры Анастасия Трифоновна поцеловала актера и сказала: «Спасибо». Она была сдержанна в оценках, и ее похвала дорогого стоила.
Еще актер выделяет спектакль «Жуткий господин АУ», где он сыграл заглавную роль: «Безумно люблю этого деда. Мне кажется, что этот герой выражает и мою сущность. Маленький старичок, оставшийся в детстве, который воспринимает мир широко открытыми, детскими глазами и постоянно в нем делает удивительные открытия».
«За выстраданность» Эдуарду Семеновичу дорог спектакль «Еврейское счастье». Работая над ролью бедного философа Шимен-Эле, Эдуард Семенович неожиданно пришел к вере, принял православие, и крестными стали режиссер спектакля Юрий Фридман и художник по костюмам и соавтор пьесы Алла Чернова. За эту работу, в которой актер работает с планшетными куклами выше человеческого роста, Эдуард Ураков был удостоен премии Администрации Омской области «За заслуги в развитии культуры и искусства».
Актер очень строг к себе, называя три роли. А множество омичей на всю жизнь запомнили его выразительных героев разных лет: Карабаса Барабаса в «Золотом ключике» и папу Карло в позднейшем спектакле по той же сказке «Буратино», Пака — в «Трех поросятах» и столяра Луку в «Каштанке», Арлекина в спектакле «Пушок-волшебник», а во взрослых спектаклях: три роли в «Шкатулке», две — в «Месс-Менд».
Он одним из первых в омском театре стал выходить на сцену в живом плане, и все знают, что и без кукол Ураков — прекрасный актер. Чувство юмора, импровизация, игра с залом, переходящая в захватывающее общение, — все это его стиль. Но в первую очередь он кукольник, с потрясающе чуткими, как у пианиста, пальцами, которые виртуозно управляют куклами любой конструкции. Человек, умеющий оживлять кукол.
СИСТЕМА СТАНИСЛАВСКОГО
На пороге 70-летнего юбилея театра его старейший актер Эдуард Ураков с любовью вспоминает разные периоды в жизни коллектива. Эпоха Анастасии Трифоновны Варжало была эпохой системы Станиславского. Вряд ли классик думал о приспособлении его метода к созданию спектаклей в театре кукол. Кажется, этот жанр ближе к представлению, чем к театру переживания. Но вслед за Сергеем Владимировичем Образцовым Анастасия Трифоновна с увлечением использовала психологический метод при создании кукольных спектаклей.
— Анастасия Трифоновна была фанатиком системы Станиславского, — вспоминает Эдуард Семенович. — Из всех, кого я знаю, она наиболее последовательно руководствовалась и духом, и буквой системы. Во время работы над ролью у актеров шло накопление эмоций, фактов — они нанизывались, как ожерелье на нить. Каждый должен был рассказать о своем герое от его рождения. Пусть наши образы — сказочные, это метафоры, за которыми скрыты человеческие типы и взаимоотношения. Было огромное сопротивление такой кропотливой работе. Кроме того, Анастасия Трифоновна верно следовала своему учителю в этических принципах. А театральная этика Станиславского довольно жесткая. Театр начинается с вешалки… Анастасия Трифоновна понимала это так: если кто-то из мужчин не снимал головной убор при входе, рисковал быть удаленным из театра. Актер был обязан быть на репетиции за полчаса до начала, на спектакль — прийти за полтора часа, если занят во втором акте и за два часа, если в первом. Появление в нетрезвом виде даже не в театре, а в любом общественном месте, в поезде или на улице — строго наказывалось.
—
Театр развивался в одном направлении и имел свое лицо.
— А потом произошло то, о чем я сожалею сегодня, — продолжает актер. — Мы стали ездить на фестивали, увидели театры, которые работали иначе, — в броской, выразительной манере. Это были театры Германии, Чехии, Ленинграда. Показалось, что вот он — путь развития кукольного театра, мы же топчемся на месте. И я сказал об этом на собрании труппы. Анастасия Трифоновна новые веяния не приняла душой и сердцем. Она рассудила, что проработала много лет, пора и честь знать. На меня обиды не держала, мы были в теплых, дружеских отношениях до конца ее дней. Но я жалею о той атмосфере добра, что была в те годы, не считаю излишеством и строгость к каждому.
ЧТО МОЖЕТ КУКЛА?
Эдуард Семенович рассказывает о спектакле «Песнь о Гайавате» Лонгфелло. Там есть такая сцена. Герой ждет любимую. Ничего нет над ширмой — рябина и кукла, которая почти статична. Звучит музыка, герой вздыхает. Его чувства актер выражает еле заметными нюансами, двумя пальцами одухотворяя куклу.
Он уверен: оживающая кукла может все, ей подвластны тонкие нюансы человеческих чувств и броская пародия. Только нужны «бриллиантовые руки», какие были у Тадеуша Мечиславовича Варжало, лучшего кукольника России, по мнению Эдуарда Семеновича. И еще: взаимопонимание с куклой. Актер знакомится со своим будущим персонажем еще в мастерской, сразу узнает в кукле своего героя или просит переделать куклу. Потом притирка друг к другу, поиск взаимопонимания. А называется этот таинственный процесс очень просто: актер-кукловод.
ЛЮБОВЬ ПРОВЕРЯЕТСЯ В БЕДЕ
Когда театр становится родным, коллеги неизбежно попадают в круг самых близких людей. И обнаруживается, что любовь не нужно искать в романтическом далеке. Потому что она рядом.
Много лет имена Эмиры и Эдуарда Ураковых всегда стояли рядом в программках и афишах.
Они расписались перед отъездом на фестиваль в Кузбасс. Это случилось 1 апреля 1964 года в 4 часа дня. В загсе был выходной, для них по знакомству сделали исключение. И сразу — на вокзал, в поезд, где и отпраздновали свадьбу. Как сели в вагон, так и гуляли всем коллективом до Кемерова. Эмира и Эдуард прожили 37 лет.
Говорят, когда муж и жена работают вместе, год идет за два — ведь у «нормальных» пар общения вдвое меньше. А если семья творческая, где неизбежна сшибка самолюбий?
— У нас не было ревности к успехам друг друга, — говорит Эдуард Семенович. — Я был, наверное, лидером, но я всегда четко знал, что как актриса Эмира сильнее меня. Опыта побольше. И еще она обладала потрясающей интуицией, ей было легче, чем мне, перевоплощаться. Я не знаю, откуда это в женщине… Жена на четыре года раньше меня получила звание, высшую ставку. Я воспринимал это совершенно естественно.
Две театральные бригады летом разъезжались на гастроли в разные концы области, а то и в дальние края, например, по Средней Азии, Украине. Если и папа, и мама — актеры, нужно было пристраивать куда-то детей. Театр мог достать путевки в пионерские лагеря сразу на несколько сезонов. Сын и дочь Ураковых на лагерь не соглашались. Бабушек не было, и детей приходилось брать с собой. Дополнительные хлопоты, конечно, осложняли и без того нелегкую кочевую гастрольную жизнь, но спустя годы трудности вспоминаются как дорогие мгновения счастья.
Красавица актриса с высоким, нежным, как звон серебряного колокольчика, голосом. Такой осталась в памяти зрителей Эмира Константиновна Уракова.
— Никто и никогда не видел ее без прически, макияжа. Я, муж, за 37 лет — не видел. Эмира всегда была в форме, следила за собой. Непонятно, как успевала…
Она ушла из жизни неожиданно.
— Я лежал в больнице со страшным диагнозом полгода, — рассказывает Эдуард Семенович. — И каждый день, ровно в 10 часов Эмира была у моей постели. Можно было по ней проверять часы. Жена меня выходила, а сама нервничала, сердце не берегла, к врачам не обращалась. Я чувствую вину перед ней…
ИГРАТЬ ВСЕГДА
Вряд ли кто-то среди качеств, необходимых актеру, назовет мужество. Но бывают такие ситуации, когда ответственность перед зрителями и чувство долга диктуют особенные поступки.
В день бенефиса Эдуарда Уракова театр показывал спектакль по пьесе Т. Мокроусовой и В. Бердического «Подземный король, или Крыса-Дворник». Как обычно, спектакль игрался дважды. У Эдуарда Семеновича — четыре роли. Он и Крыса-Дворник, и Кот Васька, и Крысоид, и Паук. Игра идет с куклами и в живом плане. Никто из зрителей не догадался, что актер неважно себя чувствует. Он простудился, и за пару дней до бенефиса температура поднялась до 38 градусов.
Так было много-много раз: билеты проданы — бюллетень отменяется. Трудно, но нужно. Были и экстраординарные случаи. Эдуард Семенович перед поездкой на фестиваль омских театров в Москву сломал ногу. В столице предстояло играть спектакль «Еврейское счастье». Режиссер и художник — москвичи, они давно мечтали, что спектакль этот увидят столичные театралы и критики. Но играть в гипсе было немыслимо. «Еврейское счастье» — моноспектакль, где герой Эдуарда Уракова в течение полутора часов находится на сцене, «оживляет» семь кукол. Пластический рисунок роли предполагает бег по зрительному залу, лазание по лестнице. Спектакль состоялся. Перед началом у актера сняли гипс, сделали новокаиновую блокаду. В антракте повторили процедуру с обезболиванием. Зрители не догадались, что актеру потребовались героические усилия.
Мир не перевер