К Интенису мы пытались заехать с трех сторон — бесполезно. Нет дороги. Стоит деревенька среди почерневших от первого весеннего солнца полей, и сама черная, от горя, наверное.
И С ЗЕМЛЕЙ, ДА БЕЗ ДЕНЕГ
Несколько лет назад, когда кто-то мудрый сверху решил, что русский мужик заживет лучше, если ему землю раздать, получили свои земельные паи и жители Интениса. Что с ними делать, никто не знал. А посему на первом этапе раздела государственной собственности районная власть пока решила сохранить землю в одном клине, за бывшими совхозами, чтобы обрабатывать легче было. Но если раньше с общей земли они богатели, машины, бывало, за уборку зарабатывали, то, став хозяевами, все чаще стали палочки на трудодни получать. Роптали мужики недолго, лет этак пять, да попивать стали. А куда деваться? Хозяйство на ладан дышит, деньги карман не оттягивают. Кто посмелей да помоложе, в город подались лучшую долю искать. Кто на Север за длинным рублем потянулся. Остались бабы в деревне одни, с малыми детьми на руках, да с фермой, что за околицей деревеньки еще не развалилась. Работали от зари до зари, потому что, вроде, тоже свое — на имущественные паи из совхоза роздано. А потом, когда стадо в три раза меньше стало, и у баб руки опустились. Как бы душа ни болела, а за двести рублей в полгода кто ж работать станет? Уж и постарели до поры, а так ничего и не изменилось в Интенисе. Разуверился народ быть хозяином. За годы безвременья поросли поля бурьяном, вывалились окна из коровников. Беда пришла в село.
А когда свой же, местный мужик появился в деревне, предложил объединить земельные паи, чтобы опять хлеб сеять, люди воспрянули духом. Еще бы! Златые горы не обещал, но засеять поля и собрать урожай — да. И за землицу рассчитаться, где зерном, где сеном да отходами. Так и порешили. В 2000-м году на сельском сходе ударили по рукам хозяева паев и отчаянный арендатор Александр Кожевников: бери, мол, наши земли, чтоб не зарастали лопухами, сей хлеб, и нам, глядишь, работа будет!
КОЛХОЗНАЯ ВОЛЬНИЦА
Это только сказка быстро сказывается, а с делом посложнее. Пришел новый барин в деревню да стал мужиков, истинных хозяев земли, за холопов считать. Чего ж им платить, коли они в этой самой собственности ничего не понимают? Вон и землю отдали на слово, даже расписки не попросили. А бизнес на слово не делается. Мужик и без того работать разучился, а тут еще и затылок чесал, раздумывая, работать ли на барина за мешок муки или совсем бросить, пригнал хозяин работяг со стороны, поля вспахал и засеял. И коровенок на их же выпаса выгнал, 170 оставшихся голов. А потом и своих поросят развел, в колхозные свинарники разместил, аж триста штук. Вот так дело-то развернулось… И без земли остались, и без работы.
А осенью урожай собрали, и свиней на забой увезли, и призадумались крестьяне, что за свои земельные паи маловато мешка зерна будет. Что, спрашивается, по рукам били? Но чем больше роптали в деревне люди, тем увереннее чувствовал себя на селе хозяин. Не хотите работать — без вас обойдемся. И снова сеял пшеницу и пас скот на чужих землях себе на прибыль.
Ну, ладно, наш мужик долго запрягает, на этом весь расчет строился: пока раскачаются, поймут, что почем, деньги хорошие можно в карман положить. Но ведь нищала деревня, трещала по швам и районная казна, на глазах у местной власти. Не встал хозяин на учет в налоговую инспекцию, не легализовался, работал на крестьянских полях на дармовщинку. Что же районная власть свою выгоду поиметь отказалась?
Первой забила тревогу Надежда Кисир, когда ей за четыре года прислали недоимку за земельный налог. Получалось, что прибыль с ее земли имел хозяин, а налоги за него должна была платить она, новорусская собственница земельного пая. И эта молодая женщина объявила войну хозяину. Посчитала, сколько с ее земель можно хлеба получить, за сколько продать, и выставила Кожевникову счет на 500 тысяч рублей неполученного ею дохода. Кожевников только посмеялся смелости женщины: у меня, мол, здесь все схвачено, ничего не добьешься. И правда, не может Надежда Рудольфовна вот уже три года ничего добиться. Только после каждого нового обращения по инстанциям ей кирпичи в окна летят. В виде предупреждения. Три года вся деревня наблюдает, чем закончится ее схватка с Кожевниковым. Лениво так наблюдают, не вмешиваясь. Выиграет Надежда — значит, и они поверят в справедливость, нет — значит, нет ее, и никогда не было.
ОДИН В ПОЛЕ НЕ ВОИН
Не воины и все село. Потому что все же подбила Надежда своих земляков за свою долю бороться, написали челобитную самому главному человеку в губернии: «Дорогой Леонид Константинович, больше и правды искать негде, если вы не поможете, пропадет деревня…». Два года ждут ответа. Полдеревни уж стоит с заколоченными окнами. Некогда большому человеку в гору глянуть. Теперь вот «висячие мосты Семирамиды» мысли затмили, церкви нужно строить, чтобы было где простому люду справедливости у Всевышнего просить. А в деревне-то не знают, наивно полагая, что губернатору село возрождать надо. Пусть бы уж мэр за город хлопотал. Глядишь, появился бы и у села хозяин, и поля бы заколосились, и казна областная могла наполняться. Но молчит губернатор, молчит и прокурор. Нет ответа и от главного чиновника по правам человека. Где уж тут искать правды в районе?
Затеянная Надеждой Кисир война с Кожевниковым неожиданно обернулась бедой для всего села. Прокуратура хоть и заставила через четыре года Кожевникова заключить договора с каждым владельцем земельного пая, он этого делать не стал.
— И не буду. С кем там договоры заключать? У меня из Интениса работали только 4 человека, лучшие из худших, — заявил Александр Николаевич. — Где вы видели там работников? Они же не хотят работать, одни пьяницы.
Между интенисовцами и Кожевниковым теперь мира нет. Сами крестьяне ему не верят. А он их за людей не желает считать. С 2000-го года он засевает чужие земли, собирает урожай, не платя ни крестьянам, ни государству. Надежда Кисир добилась в земельном комитете плана межевания своего участка, и принципиально каждую весну огораживала свою землю колышками. Но колышки убирали и землю засевали. Она завалила своими жалобами начальников разных инстанций, только что толку, если районная власть считает Кожевникова своим стратегическим инвестором? Несмотря на то, что район от его деятельности и гроша ломаного не поимел, решили передать ему в пользование всю деревню.
С ВИЛАМИ НАПЕРЕВЕС
— Сижу я дома, а ко мне соседка прибегает, — рассказывает Ирина Кисир, сестра Надежды. — Побежали скорее на ферму, Кожевников наших коров забирает! Кинулись мы туда, а там уже все село, мужики и бабы с вилами, не пускают начальство в коровник. А приехал сам глава района, Тюфягин, и зам его, Медведев, который лично хлопотал, чтобы все продать Кожевникову. Последнее, что у нас осталось.
Наткнувшись на сопротивление деревни, Кожевников и вовсе отказался от дармовых рабочих рук. Свои паи позабирали, а кому отдать, если они никому не нужны?
— Кто его знает, у кого теперь наша земля? — сказал мне Павел Милованов. — У Кожевникова забрал, Лопухову передал. А что толку? Работы все равно нет. Впереди посевная, а мы даже не знаем, будут ли интенисовские земли распаханы и засеяны. Нет веры у людей ни к кому, куда ни кинь, никому мы не нужны. Дождусь весны и подамся на Север.
— Где моя земля? — прищурил глаз Анатолий Алексеевич Казанцев. — Была у барина… Куда сейчас отдам, даже не знаю. Эх, что сделали с селом! Я 44 года на земле проработал, крепкое было хозяйство, 25 тысяч га засевали, по 30 центнеров на круг брали, земли у нас богатые. 2,5 тысячи голов скота держали. Разбили весь совхоз, растащили, поля бурьяном заросли. Вон и сейчас лопухи из-под снега торчат, урожай не собрали… Сейчас засевают столько, сколько раньше дед сохой обрабатывал. Захотели бы, сами свою землю вспахали и засеяли. Но наш мужик не хочет. Разленился. Но, с другой стороны, кто ж будет задаром работать? Хоть и на своей земле, кто это понимает, что она своя? Одному барину доверились, обманул, теперь другого ищут. Мы без барина никуда… Да и тот не хозяин? Середку взял, где земля получше, распахал полторы сотни гектаров, а остальная бурьяном заросла. Алкашей пригонит, неделю поработают, он не рассчитается, других привезет. Какая же земля такие издевательства потерпит?!
ПРЕВРАТИЛИ МУЖИКА В ТУНЕЯДЦА
— Я вот что вам скажу, — разгорячился Анатолий Алексеевич, — напишите, пусть эти биржи позакрывают, пусть прекратят из мужика тунеядца растить. Это ж только придумать, всё село на бирже труда стоит по безработице! По полторы тыщи государство им платит. Семьсот человек на бирже стоят! Это ж какие деньги! Да лучше бы их в виде зарплаты платили, дали бы людям работу. Это же чистое вредительство, развращать мужика подачкой, лишая его работы. Обязательно напишите, такое, мол, мнение народа, нельзя деревню под откос…
— А я бы, если бы деньги были, лучше бы им приплачивал, чтобы не работали, — заявил Кожевников. — От их работы одни убытки. Трактор спалили, технику вообще доверять нельзя.
Александр Николаевич своих планов в отношении Интениса не меняет:
— За державу обидно, знаете ли. Буду работать в моей деревне, если кредиты получу. Не дадут свои земельные паи, в районном фонде возьму, в Саргатке 70% земель бурьяном заросло. Никому до земли дела нет…
Александр Кожевников по-прежнему уверен, что чужая собственность, чужая земля, на которой он работает шесть лет, никому не принадлежит. И пока на землю у нас нет цены, пока власть считает ее бросовой, пока закон не работает, он будет получать с нее свою выгоду. Попытка Надежды Кисир отстоять свои права на землю — пока единственная в области. Она хочет, чтобы закон защитил ее частную собственность, а потом она сама распорядится, что делать с землей.