Выстрел, который прозвучал ранним туманным утром 17 июля этого года, мгновенно взбудоражил всю деревню Орловка, что в Тюкалинском районе. Он прогремел на открытой поляне, где местные жители сообща держали в кошаре овец. На глазах у пастуха убийца выпустил заряд картечи, и он оказался смертельным. Евгений Стрекалин опустился на колени, закинул голову назад и умер.
Много лет он работал в Орловке егерем от областного общества охотников, и должность эта, конечно же, не могла не приводить к конфликтам с излишне вольнолюбивыми односельчанами. Но каких-то из ряда вон скандалов у Евгения не случалось. В деревне всего-то дворов семьдесят, так что здесь все на виду. Только вот по другую сторону невидимого барьера стоял человек, прямо скажем, важный. Иван Кочергин в Орловке слыл чрезвычайно вспыльчивой личностью, любил выпить и грозить обидчикам своим ружьецом.
— Это уж года два назад произошло, — рассказывает тетя Евгения Валентина Григорьевна. — Иван заявился утром ко мне домой и стал просить выпивку — ему было тяжело с похмелья. Я ему отказала, а когда вышла во двор, увидела, что на огороде попорчены грядки с огурцами и дынями. А Кочергин, довольный, говорит: «Это мой Шарик постарался». Шарик этот рвал кошек, бегал по деревне где хотел, потрошил кур. И вдруг исчез. Может, отравил кто, может, сам пропал, но Кочергин решил, что это Евгений прикончил пса. Хотя племянник сам спрашивал у меня, не знаю ли я, куда подевалась собака. Но Иван, видно, затаил злобу.
Впрочем, не только это стало причиной трагедии на поляне. Егерь Стрекалин старался следить, чтобы и местные, и наезжающие охотники придерживались установленных правил. Кочергин же за бутылку самогона давал «ствол» пострелять кому угодно. И было так, что Евгений отобрал это ружье у родственников Ивана в соседней деревне, передал в милицию, но спустя время Кочергин уже разгуливал по Орловке, прижимая оружие к груди, и громко бахвалился: «Сашка позвонил — и моя любимая опять со мной!».
— Он говорил это и мне лично, и другим жителям деревни, — продолжает Валентина Григорьевна. — А Сашка — это не кто-нибудь, а Александр Дмитриевич Кочергин, заместитель прокурора области и дядя нашего Ивана. Потому-то Иван и чувствовал себя под «теплым крылышком», никого и ничего не боялся, зато орловцы как раз опасались с ним связываться: мало ли что…
По ее словам, «омский дядя» для орловцев был пострашнее, чем «свой племянничек».
— На Женю, — говорит Валентина Григорьевна, — Иван был очень зол, особенно за ружье. Как-то раз даже прямо мне заявил: «Я его, если в лесу одного встречу, чпокну — и никто концов не найдет».
Выстрелив и убедившись, что противник мертв, Кочергин, не обращая внимания на обомлевшего пастуха, не спеша покинул поляну, зашел в дом к односельчанину, бросил ружье, «хлопнул» самогона и сказал: «Я Женьку убил!». Прибывшая по вызову милиция, надев на него наручники, отконвоировала в Тюкалинск, где Иван признал свою вину.
Тело погибшего егеря родные тоже увезли в райцентр на вскрытие. Однако ни в тот жаркий день, ни на следующий экспертизу не провели, поскольку не могли отыскать единственного специалиста по этой части, пропавшего бесследно. Между тем оборудованного морга в Тюкалинске нет, и разложение трупа все очевиднее приобретало необратимую скорость. Родственники Евгения бросились в самую крайнюю инстанцию — районную администрацию, и ее сотрудники, а не следователи (!) договорились с судмедэкспертом райцентра Крутинка Сергеем Науменко.
Когда Стрекалины поздним вечером вернулись в Орловку усталые и измученные, то обнаружили, что жители деревни без всякой просьбы выкопали могилу, а на погребение съехались друзья и знакомые из окрестных сел и Омска, хотя им никто не сообщал о смерти Евгения.
— Сейчас Кочергин находится в следственном изоляторе в Тюкалинске, — говорит Валентина Григорьевна. — Осенью, наверное, будет судебный процесс. Но, как мы слышали, он и его не боится. Видно, опять надеется на дядю…