Неужто он был особенным? А если нет, то почему к нему не прилипала грязь?
ТЕАТРАЛЬНОЕ ЗАКУЛИСЬЕ
По узким лабиринтам драмтеатра мы идем с заведующей музейным отделом театра Светланой Васильевной Яневской Закоулки, повороты. Один, другой… Кажется, оставь она меня здесь одну, век не выберусь. Пахнет старыми кулисами, мышами и чем-то еще. Так пахнет театр. И этот запах будоражит, настраивает на особую волну.
Укромное местечко отыскивается не то в полутемном кабинете, не то в каком-то чуланчике. Мы смахиваем пыль со старых кресел и забываем о времени. Светлана Васильевна говорит, работает диктофон, а я слушаю, не перебивая и проникаясь тем единственным, чем жили они. Ожигова, Каширин, Щеголев, Теплов и, конечно же, Чонишвили. Актеры. Люди с тысячью лиц. Не мыслящие себя вне сцены, вне театра, без этих вечных перевоплощений. Живущие до последнего творчеством, ненасытные до него, уходящие из жизни на бегу.
Светлана Васильевна вспоминает, как Татьяна Анатольевна Ожигова сыграла полтора акта в «Вишневом саде» и больше не вышла на сцену. У нее пошла горлом кровь. Борис Михайлович Каширин уже лежа в больнице, перед смертью рассуждал о новых работах. Собирался играть, играть и играть Александр Иванович Щеголев.
Ножери Давидович Чонишви ли, чувствуя себя очень скверно, не ложился в больницу. Тогда в театре репетировали пьесу Эрдмана «Самоубийца», у него была небольшая роль. Ему было плохо. Но он боялся, что про него скажут, что он отказывается играть маленькую роль. Скажут — не скажут. Да какая разница?
2 ноября 1987-го Ножери Давидович провел творческую встречу, приехал в Дом актера, зашел в библиотеку, сел в кресло и… Он умер от сердечной недостаточности.
Для Сибири, для омской сцены Чонишвили был непривычен. Это был южный человек, который попал в наши северные края и до конца остался непознанным. Здесь так и не смогли раскрыть загадку его лукавых глаз, его обаяния.
Обаяние этого человека на самом деле обволакивало. Я помню его на сцене и могу утверждать: женщины, которые сидели в зрительном зале, мечтали о таком мужчине. Он заражал их своим темпераментом, тем ритмом, который жил внутри нею. В нем очень сильно было мужское начало. Хотя в жизни был обыкновенным мужчиной, лысым, уже в возрасте.
Все понимали, что он оторван от своей земли. Его всегда тянуло в Тбилиси, и он часто улетал туда. Рассказывали, что когда в театре готовили «Арбу», к нему приезжали грузины. Грузинская речь слышалась повсюду, и Чоник ходил взбудораженный.
Впрочем, у него всегда было много друзей. Когда он приезжал в ту же Москву, вокруг него тут же образовывался вихрь. Вихрь в кабинетах, вихрь в ресторанах. Он был заводным и коллективным человеком. Актером театра. А в Доме актера, который сам создал, — хозяином.
ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ПАРТНЕР
Актриса Елизавета Николаевна Романенко сказала мне одну потрясающую вещь. На сцене партнер, оказывается, больше, чем в жизни муж. Сильно сказано и, возможно, несколько преувеличено, хотя… Кто знает?
Жора (так звали его друзья и близкие ему люди) никогда не приносил на репетиции с собой дурное настроение. Казалось, что ему все дается легко. Естественно, ему завидовали.
Было все: любовь, сплетни, интриги, удачи и неудачи, но побеждало всегда главное, ради чего они работали — творчество, спектакль. Чонишвили, Каширин, Щеголев, Теплов были лидерами и всегда держали высокий уровень профессионализма, достойно несли эстафету, полученную от предыдущих поколений. Благодаря им, имиджу, который они создавали, омский драматический был и остается лучшим среди провинциальных театров. Они могли работать в столицах, но задержались здесь.
Теплов и Чонишвили умели влюблять в себя партнерш, ухаживать за ними, могли повести за собой. Влюблялись и сами. Не всегда дело заканчивалось романом, и все же… «Жора вообще был такой, что достаточно было одного его взгляда», — говорили о нем актрисы.
Однако для него главным всегда оставалась профессия. В нее шли не деньги зарабатывать. Не тот случай. Да и не только ради славы. Чонишвили не был особо тщеславным, И больше любил театр, а не себя в нем.
Последние годы он был очень больным, постоянно пил нитроглицерин, жил приступами, но в больницу не ложился. Совестливый. Ответственный. Сама мысль, что он умрет и что-то не успеет сделать, очень тревожила его. Говорят, что такой же была Татьяна Анатольевна Ожигова.
Примерно за год до смерти у него появилось желание делиться наболевшим, откровенничать. Его слушателем, по собственному признанию, стала Елизавета Николаевна Романенко. Они жили рядом, работали вместе в двух спектаклях, и в последнее время он часто поджидал ее после спектакля. В дождь, в холод, а он в кепочке, кургузой курточке мог стоять под козырьком газетного киоска и ждать ее. У Романенко грим был сложнее, и она обычно задерживалась.
Тогда уже Елизавета Николаевна понимала, что ему нужны были и эта неспешная дорога домой, и эти разговоры, которые он с ней вел.
В СЕМЕЙНОМ ИНТЕРЬЕРЕ
Признаюсь честно, я несколько побаивалась встречи с Валерией Ивановной Прокоп (они поженились с Чонишвили в 1962-м и прожили вместе двенадцать лет). После развода у каждого из них была своя жизнь, своя семья. Они старались не афишировать свой развод, непростые отношения. Но мало ли?
Они поженились в январе 1962-го в Тбилиси. Ей было двадцать, ему почти на пятнадцать лет больше. Она училась в театральной студии при русском ТЮЗе, а он преподавал. Ставили отрывок из «Егора Булычева». Прокоп играла Шурку. После репетиций он провожал ее домой. Внимание такого человека, понятное дело, очень льстило молоденькой девушке.
В день свадьбы 4 января она играла в утреннем спектакле, а вечером ей опять предстояло выходить на сцену. В перерыве между спектаклями они и зарегистрировались.
Никаких торжеств, свадебных нарядов, фаты… Валерия Ивановна пошла под венец в школьном коричневом платье из шерсти и с белыми манжетами и воротничком, которое донашивала после сестры. Чонишвили пойти было не в чем. Ему едва наскребли денег и купили костюм и белую нейлоновую рубашку. Говорят, что бессребреником он сдавался уже будучи народным артистом.
Спустя несколько месяцев их пригласили работать в Тулу. Там они прожили четыре года, там же родился их сын (ныне актер театра и кино, известный больше по своим ролям в телесериалах «Тьма», «Пятый угол», «Семейные тайны», «Петербургские тайны», Сергей Чонишвили).
В омский драматический они приехали в 1966-м по приглашению. К тому времени Ножери Давидович был уже известным актером, сыгравшим Пушкина и другие заметные роли. Его приняли в театре очень хорошо. А она осталась дома с сыном, ждала его.
Он же не был создан для семейной жизни. Дом воспринимал больше как место, куда можно было прийти переночевать. Строил свой Дом актера, работал над новыми ролями.
Он был честным в исполнении любой работы. Никогда не халтурил. Предан театру абсолютно. Вписать же его в семейный интерьер было невозможно.
Она же всегда и всем говорила: «Не было бы у меня Чонишвили, не было бы у меня Сережки».
Надо сказать, что отец и сын были очень близки. Рассказывают, что до сих пор Сергей отмечает день рождения своего отца, а в день его смерти ходит в церковь.