Для устранения последствий аварии на Чернобыльской АЭС, очередная печальная годовщина которой отмечается завтра, нужна была рабочая сила. Ничего не подозревающих омичей призывали через военкоматы якобы на строительство каких-то там городов. Тех же, кто, увидев подвох, не спешил на сборные пункты, ночами извлекали из теплых постелей и, не спрашивая согласия, отправляли на Украину. Отдав Родине долг и здоровье, ликвидаторы возвращались домой и сгорали от нахлынувших в одночасье болезней. А некоторые, не дожидаясь мучительного конца, накладывали на себя руки…
— Я в то время работал бригадиром на пятом бетонном заводе, зарабатывал квартиру для жены и трех ребятишек, — вспоминает председатель совета «Союза Чернобыль» Владимир Денисенок. — О том, что взорвался реактор, узнал, как и все остальные, из теленовостей. Но и думать не думал, что спустя год мне придется участвовать в ликвидации последствий этого взрыва. Не думал, пока в середине июля 1987 года из военкомата не прислали повесточку с красной полоской.
Прибывших в военкомат по повестке тщательно осмотрели врачи, выбраковывая больных и слабых. Оказавшихся годными на ночь отпустили домой, предупредив, чтобы наутро явились в облвоенкомат. Затем автобус, поселок Светлый, получение сухпайка и обмундирования. «Новобранцы» были немало удивлены, когда им выдали не только летний, но и зимний комплект военной одежды — в разгар-то лета! Но прибывший за «добровольцами» прапорщик тут же их успокоил: мол, все нормально, не надо дрейфить, ребята. Едем на строительство в славный город Славутич.
— Я, помнится, в поездку купальные плавки взял, очки солнцезащитные прикупил, — улыбается Владимир Владимирович. -Думал, понежусь на солнышке, позагораю.
В аэропорту команду уже ждал старенький грузовой самолет. Настолько старенький, что в многочисленные пронизывающие фюзеляж дырки можно было свободно просунуть кулак. «Лететь долго, поэтому запоминайте, — пилот крылатой развалины инструктировал слегка опешивших омичей. — «По-маленькому» — прямо сквозь дырки, «по-большому» — в ведро. Там, в углу, лежат парашюты — не бойтесь, долетим в лучшем виде. Живыми».
— Когда самолет набрал высоту, — продолжает Владимир Владимирович, — я понял, зачем летом зимняя форма: герметизации никакой, в салоне жуткий сквозняк, от холода только бушлат и спасал.
Лишь когда долетели до Белой Церкви, омичам открыли страшную тайну — везут на ликвидацию последствий аварии. Особого страха никто не испытывал — радиация не пахнет, ее не видно, да и о последствиях облучения мало что знали. Надеялись на русское «авось пронесет». Затем тентованные «Уралы», ночной перегон, село Черемошня и часть дислокации — Сибирский полк. Местные «старослужащие» подбадривали: не переживайте, чем больше «наловите» доз, тем быстрее отправят домой. Всего-то десять рентген (предельная доза) и надо «для счастья». Но официально никому столько не ставили, максимум девять с лишком.
— Кто его знает, сколько набегало в действительности, — говорит Денисенок. — Дозиметры нам выдавали закрытые, и «отстреливать» (считывать с них показания) могли только «секретчики». Мы же были не в курсе дела. А чтобы поменьше задумывались, нас старались максимально занять и нагружали работой. Вплоть до прополки ромашек вокруг плаца…
Несмотря на жесткий режим, все же оставалось время поразмышлять. Например, о том, как побыстрее сгореть (набрать максимальную дозу) без ущерба для организма. Наиболее хитромудрые подбрасывали свои дозиметры к радиоактивному графиту и таким способом набирали рентгены. Товарищи «самострельщиков» презирали — не по-мужски это. Чтобы свести на нет подобные случаи, был введен дневной норматив облучения. Ликвидаторам, набравшим за день работы более половины рентгена, командиры, как выразился Владимир Владимирович, «вставляли большую свечку» — чтоб не «химичили» и зря не лезли под радиацию.
Сам Денисенок сгорел уже на тридцатый день. Считает, что это еще слишком долго: «Те, кто работал на крыше реактора, первые 25 рентген набирали уже через три дня». Тем не менее домой его не отпустили. Как раз в это время вышел приказ:
бездетных ликвидаторов, кому еще не исполнилось тридцать, срочно отправить на родину. Таких оказалось едва ли не треть, и, пока не прислали замену, всех оставшихся «тормознули» на несколько месяцев. У Владимира Владимировича было трое детей и 38 лет за плечами. Ему пришлось задержаться. До ноября — пока не прибыло новое пополнение.
В 1998 году за участие в ликвидации последствий аварии на АЭС Владимир Денисенок получил орден Мужества.
Первый омич-ликвидатор скончался в 1989 году. За прошедшие семнадцать лет скорбный список превысил двести фамилий, ежегодно умирают около тридцати чернобыльцев.
— Нас осталось около полутора тысяч, и многие уже давно на инвалидности, — говорит Денисенок. — Причина одна — облучение. Но в то время в наших медкартах этого не писали, ставили «гражданские» диагнозы.
Однако страдают не только сами участники ликвидации -страдают их дети. Говорят, что сын за отца не ответчик, только эта поговорка не про чернобыльцев. Радиация, много лет назад полученная отцами, достала и ребятишек. Одни уже рождаются инвалидами, другие ими становятся позже. Но права таких жертв чернобыльской аварии законодательно никак не защищены. По словам Владимира Владимировича, у этих детей-инвалидов до сих пор нет статуса жертв чернобыльской катастрофы. Пока жив отец, им что-то перепадает от государства, однако с его смертью они, по сути, остаются ни с чем.
— Против нас объявлен форменный геноцид — поддерживает заместитель председателя Союза «Чернобыль» Александр Беляев. — Взять хотя бы федеральный закон от 2001 года, срезавший многим чернобыльцам выплаты по возмещению вреда здоровью. Раньше их начисляли, исходя из полученного во время ликвидации аварии заработка. Теперь же всех подогнали под одну гребенку и выплачивают строго фиксированную сумму. Третью группу инвалидности оценили всего в тысячу рублей, за вторую дают две пятьсот, за первую — пять. Причем цены растут, а эти суммы не индексируются. Нам нужны лекарства, квалифицированные врачи, а что на такие деньги можно купить?
Или взять трактовку Госстроем закона о пятидесятипроцентной скидке для ликвидаторов и членов их семей по оплате жилья и коммунальных услуг. Там почему-то решили, что, пока чернобылец жив, льготы положены только ему. А члены семьи должны платить, как и все. И лишь после смерти ликвидатора семья может получить эти льготы. Что ж, выходит, федеральный закон для них не указ. Или в Госстрое считают, что участник ликвидации должен умереть поскорее и тем самым облегчить жизнь своим близким?..