Свершилось. Через три года после аварии на Комбинатской государство заплатило свой долг работникам «Скорой», отдавшим жизнь и здоровье ради спасения пострадавших.
Бывший врач Петр Радциг получил 70 тысяч рублей, родные фельдшера Юлии Шнайдер и водителя Геннадия Расторгуева — по 120 тысяч. Эти деньги — в буквальном смысле их кровные.
На место трагедии 5 июля 2000 года они прибыли первыми, еще до того, как случился взрыв. На станцию «Скорой» пришел сигнал о возгорании цистерны с бензином и о тяжелых ожогах, полученных двумя рабочими. На оказание первой помощи выехала бригада во главе с Петром Радцигом. Они и попали в эпицентр катастрофы — пытались спасти людей, когда их самих накрыло адским пламенем. Оно изверглось из цистерны (как позже выяснилось, в ней был не бензин, а напалм) на высоту 140 метров. На землю хлынул огненный дождь: 20-летняя Юлия Шнайдер полностью обгорела, она скончалась через неделю в ожоговом центре. Медики поражались силе духа ее. Она просила их об одном, чтобы не пускали маму в палату — мамино сердце могло не выдержать. Умер не приходя в сознание Геннадий Расторгуев — человек редкого великодушия. Так отзываются о нем все, кому довелось с ним работать. У Петра Радцига обгорело более половины поверхности тела.
Когда проходил он мучительный курс лечения, коллеги его обнаружили в Интернете Указ президента РФ, согласно которому тем, кто пострадал при ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, положена компенсация в сумме 500 минимальных зарплат, а родственникам погибших -1000. А кроме того, страховые выплаты: и тем и другим — 200 «минималок». А если бы не попался этот документ на глаза коллегам-врачам, век бы не знали о нем администрация городской службы «Скорой помощи», чиновники городского и областного управления здравоохранения. Поскольку и не хотели ничего знать.
Став на ноги, Радциг обошел много инстанций, и всюду ответ был один: работники «Скорой» к ликвидаторам не относятся. Чиновники заняли круговую оборону. Нельзя было допустить, чтобы кто-то из работников «Скорой» или их родственников получил суммы, названные в Указе. Ведь если случится такой прецедент, в дальнейшем государству придется нести ответственность за жизнь и здоровье всех медработников, направляемых в районы ЧС, да и водителей, которые их туда доставляют. Поэтому аргументы изобреталисьчиновниками почти фантастические. Нечеловеческие. К примеру, что никто бригаду «Скорой» не отправлял на место аварии (не имелось такого письменного распоряжения). Да и аварии никакой не было-она случилась уже после того, как бригада прибыла на Комбинатскую. Но самое поразительное, что Центральным районным судом эти доводы поначалу были признаны вескими. Мы освещали в подробностях всю судебную эпопею..
Радциг дал себе слово, что выбьет из государства долги. Ради погибших, Юлии и Геннадия. И всех, кто трудится в «Скорой», почти ежедневно рискуя собой. В юриспруденцию он вник лучше многих чиновников. И в конце концов выиграл дело. Помогли ему в этом правозащитники, отец Юлии и вдова Геннадия. Год назад был вынесен вердикт, окончательный. Означал он, что работники «Скорой», выезжающие на ЧС, признаются полноправными ликвидаторами. Жизнь их тоже стоит не ломаный грош. Но покуда деньги истцам не были выданы, оставались все же в этом сомнения. Время шло, а решение суда не исполнялось. «Потерпите, — говорили судебные приставы — В областном бюджете на сей момент денег нет». Так прошло четыре времени года. Вновь настало лето.
И совсем недавно Петру Федоровичу позвонили из Комитета по финансам и контролю обладминистрации: ваши деньги и других двух истцов перечислены в банк -можете получить. Они, конечно, могли бы добиваться, чтобы им выплатили гораздо большие суммы — «минималка» за минувшие годы возросла от 100 рублей до почти 500. Но для этого, говорит Петр Федорович, надо снова подавать иск. А у него нет такого желания. Потому что не ради денег затевал эту тяжбу, а чтобы заставить власть уважать своих коллег. И живых, и мертвых.