Как бы там ни было, суд над Ходорковским, если он будет похож на все остальные судебные процессы в России, скорее всего действительно будет показательным — в смысле отсутствия независимой судебной власти. С большой долей вероятности можно предсказать, что аргументы защиты практически не будут приниматься во внимание, ее ходатайства будут отклоняться, а исход дела будет зависеть не столько от результатов судебного следствия, сколько от установок исполнительной власти.
Этот процесс разворачивается в условиях, когда российские власти — вдохновляемые внешне невинной президентской концепцией «управляемой демократии» — демонстрируют беспрецедентное рвение в попытках восстановить контроль над самыми разными сферами жизни общества, и крупным бизнесом дело далеко не ограничивается. При этом власти неуклонно сводят на нет многие крупнейшие завоевания в области гражданских свобод, достигнутые в постсоветскую эпоху.
Все восемь месяцев, пока Ходорковский оставался в СИЗО, Россия последовательно и все более явно эволюционировала в сторону авторитаризма. Последний год первого путинского срока, триумфально завершившийся его переизбранием в марте, был отмечен концентрацией власти в руках президента, который все в большей степени опирается на так называемых «силовиков» из спецслужб, армии и МВД. Парламент послушно штампует президентские и правительственные законопроекты, либеральная оппозиция отправлена в небытие, независимое телевидение задушено. Откат в области гражданских прав продолжился и после переизбрания Путина, вызвав к жизни очередной всплеск «шпиономании», новые придирки к прессе, почти неприкрытые угрозы в адрес неправительственных организаций и новый закон, направленный на ограничение публичных акций протеста.
Президентская команда представляет все это как приемлемую цену за восстановление «порядка и стабильности», по которым россияне, как принято считать, истосковались после многих лет «неуправляемой демократии». Проблема лишь в том, что по большей части «стабильность» остается не более чем иллюзией.
«Управляемая демократия» не привела к улучшению ситуации с самыми застарелыми российскими проблемами в области прав человека. В стране продолжается разгул безнаказанных пыток в милиции, выбитых признаний и приговоров по сфабрикованным делам. Призывную армию разъедают дедовщина, нарушения прав военнослужащих, недоедание и проблемы с медицинской помощью. Вызывают тревогу темпы нарастания ксенофобии, экстремистских настроений и дискриминации этнических меньшинств.
Политический плюрализм
За последний год фактически уничтожены политический плюрализм и парламент, способный противостоять исполнительной власти, которые последняя, по всей видимости, считала двумя главными препятствиями на пути России к «управляемой демократии».
После декабрьских парламентских и мартовских президентских выборов страна оказалась в опасной близости от однопартийной системы, где доминирующая партия тесно связана с исполнительной властью. По иронии судьбы, единственной «оппозиционной» партией в Думе остались коммунисты, но с их незначительным меньшинством голосов они практически лишены возможности сколько-нибудь серьезно влиять на законодательный процесс.
То, как проводились выборы, вызывает серьезные сомнения в перспективах свободного и справедливого избирательного процесса в России. Обе кампании отличались активным использованием административного ресурса, а подконтрольные Кремлю телеканалы практически в открытую выполняли установку на шельмование оппозиции и пропаганду в пользу партии власти и действующего президента.
Вместе с утратой парламентских мандатов либеральные партии, такие как «Яблоко» и «Союз правых сил», исчезли как с политической сцены, так и из большинства вещательных СМИ. Соответственно, перестал быть слышен голос умеренной оппозиции.
Вскоре после переизбрания Путина послушный парламент в ускоренном темпе предпринял ряд шагов против гражданских свобод: были одобрены законопроекты, предусматривающие 30-дневное содержание подозреваемых в терроризме под стражей без предъявления обвинения и серьезные ограничения на проведение митингов и демонстраций, а также референдумов, которые могут стать практически невозможными для инициативных групп, не имеющих связей с властными структурами.
Свобода печати
Ко второй половине своего первого президентского срока Путин не оставил сомнений в том, что ему не нужна свобода, которой российские СМИ пользовались со времен гласности. Под различными предлогами все российские общенациональные телеканалы — ОРТ, НТВ, ТВ-6 и ТВС — были либо ликвидированы, либо фактически переведены под контроль государства.
После того как укрощенные СМИ сыграли свою роль на парламентских и президентских выборах, власти продолжили курс на подчинение прессы и избавление от своевольных журналистов. Ощутимым ударом стало увольнение самого популярного ведущего телеканала НТВ Леонида Парфенова и закрытие его рейтинговой аналитической программы. Причиной увольнения послужило то, что Парфенов предал огласке открытый акт цензуры: руководство его телеканала, с подачи спецслужб, приказало снять с эфира интервью с вдовой убитого в Катаре чеченского сепаратиста.
Одновременно с этим неуклонный рост числа гражданских исков о защите чести и достоинства и уголовных дел о клевете заставляет журналистов прибегать к тщательной самоцензуре. Российские официальные лица самого различного уровня регулярно выдают новые предложения по официальному ограничению свободы СМИ, один из последних примеров — лицензирование интернет-изданий. Нападения на журналистов во многих российских городах давно стали обыденным явлением: только за последний месяц по меньшей мере десять человек были избиты или стали объектом нападения, несколько журналистов были арестованы в Москве при освещении митингов.
Неправительственные организации
Последними по времени в список кандидатов на «управление» попали российские неправительственные организации и правозащитные группы. Для запуска кампании против правозащитников президент Путин воспользовался такой высокой трибуной, как майское послание Федеральному Собранию, бросив обвинение в том, что «для части этих организаций приоритетной задачей стало получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов, для других — обслуживание сомнительных групповых и коммерческих интересов, при этом острейшие проблемы страны и ее граждан остаются незамеченными».
Не прошло и нескольких дней после выступления президента, как МИД обвинил гуманитарные организации в Чечне в использовании их миссии как прикрытия для антироссийской деятельности. Телеканал ТВЦ посвятил осуждению правозащитников часовую программу в прайм-тайм, обвинив правозащитные организации, словами ведущего, в «ненависти» к России. Вторя общему хору, кремлевский политконсультант Глеб Павловский упрекнул правозащитников в том, что они «зациклились» на западных идеалах. В Казани правозащитный центр подвергся разгрому неизвестными лицами в масках. По словам его руководителя, погромщики ссылались на президентское обращение.
Свобода собраний
В начале 1990-х годов свобода собраний стала одним из первых демократических завоеваний и мощным инструментом дальнейших реформ. Принятый в этом месяце закон, даже в последнем смягченном варианте, делает эту важнейшую свободу «управляемой». Закон предусматривает уведомительный порядок проведения, однако власти имеют достаточно возможностей запретить мероприятие под предлогом несоответствия его целей российскому законодательству. Практически до последнего дня власти могут изменить место проведения акции.
За последние два месяца милицией и охраной были силой разогнаны по меньшей мере три митинга. Так, 2 июня милиция разогнала митинг, организованный «Яблоком» и КПРФ как раз против закона о митингах; трое активистов «Яблока» были арестованы.
Новая волна «шпиономании»
С момента распада СССР российские спецслужбы пытаются восстановить свою монополию на определенные категории чувствительной информации. Одним из способов достижения этой цели стали сомнительные уголовные дела о шпионаже в отношении около десятка ученых, журналистов и экологов — правозащитники окрестили эту тенденцию «шпиономанией».
Обвиняемым вменяется сотрудничество с иностранцами по вопросам, которые в советские времена считались исключительной прерогативой КГБ: захоронение радиоактивных отходов, проблемы экологии, военные технологии и т.п. В большинстве случаев, однако, суды, возможно — стремясь сохранить лицо, выносят незначительные или условные приговоры, а иногда и освобождают подсудимого прямо в зале суда.
Тревожным поворотом в этой области после переизбрания президента Путина стал приговор по делу ученого Игоря Сутягина. В апреле Сутягин, во время суда над которым был нарушен целый ряд процессуальных стандартов, получил 15 лет колонии, что стало самым суровым приговором за всю постсоветскую историю.
Дело Сутягина послужило недвусмысленным предупреждением другим ученым, журналистам и специалистам в различных областях, занимающимся чувствительными проблемами. Со своей стороны, ФСБ, прокуратура и суды получили возможность в очередной раз убедиться в том, что отныне они могут не оглядываться на закон или общественное мнение.
19 мая военный суд на закрытом заседании приговорил к четырем годам лишения свободы бывшего сотрудника ФСБ Михаила Трепашкина за разглашение государственной тайны и незаконное хранение боеприпасов. Трепашкин занимался расследованием взрывов жилых домов в 1999 году и намекал на возможную причастность к этому спецслужб. Его коллеги по соответствующей парламентской комиссии убеждены, что уголовное дело против Трепашкина преследовало цель поставить крест на его расследовании.
В июне Верховный суд России отменил оправдательный приговор ученому-физику Валентину Данилову, который обвинялся в продаже Китаю космических технологий. В декабре прошлого года он был оправдан присяжными после судебного процесса, продолжавшегося 21 месяц. Теперь дело должно слушаться новым составом присяжных.
Конфликт в Чечне
Попыток применить концепцию «управляемой демократии» к Чечне пока не отмечено, однако действия правительства в этом продолжающемся вооруженном конфликте свидетельствуют о его склонности к созданию виртуальной реальности и о пренебрежительном отношении к правам человека.
Начало второго срока президента Путина сопровождалось очередными триумфальными заявлениями о нормализации в Чечне при полном отсутствии позитивных сдвигов в реальности. Внесудебные казни, исчезновения, пытки и грабежи остаются в республике обыденным делом.
Российские власти закрыли последний крупный палаточный лагерь в Ингушетии, который служил, пожалуй, наиболее наглядным напоминанием о затянувшемся конфликте. Жителей фактически вынудили вернуться в Чечню, не предоставив им ни адекватного размещения, ни достаточных гарантий безопасности.
Майское покушение на прокремлевского президента Чечни Ахмада Кадырова выявило тщетность правительственных уверений в «нормализации» и послужило толчком для нового витка произвола и насилия с обеих сторон конфликта.
Что делать?
Граждан России заботят не только настойчиво предлагаемая им стабильность, но и основные права и свободы. Сегодня, больше чем когда-либо еще, либеральные силы, гражданское общество и правозащитное движение в России нуждаются во внешней поддержке. В своих отношениях с Москвой международные партнеры России должны утверждать приоритетность прав человека. Они должны призывать к созданию подлинно независимого телеканала и к прекращению избирательного правосудия, а также содействовать обеспечению ответственности за нарушения и большей открытости в Чечне.
Разворот вспять демократического развития внутри страны, скорее всего, скажется и на российской внешней политике. Партнеры России должны недвусмысленно дать понять, что не могут и не захотят оказаться в числе «управляемых».