На его долю меньше других выпало всевозможных домыслов. Естественно, были недооценки в одних случаях и переоценки в других, но не было обвинений, унижающих его достоинство.
Недооценки заключаются в том, что в поле зрения местных авторов в основном попадали лишь дела по строительству упомянутой крепости на правом берегу Оми. Однако исторически значимая деятельность его была намного шире, ответственнее и содержательнее. Основание новой Омской крепости было лишь частью его задачи, поставленной Екатериной Второй, которая, продолжая дело, начатое Петром Великим, добивалась утверждения интересов России вблизи киргиз-кайсацких, индийских и китайских границ.
Для закрепления российских позиций, заведения торговых сношений и упорядочения межгосударственных отношений в том районе и был направлен ею Иван Иванович фон Шпрингер, блестяще образованный генерал из остзейских дворян, зарекомендовавший себя ранее безупречной службой в столице. Именно этой значительно более крупной и важной задачей его посылки в отдаленный край Российской Империи и объясняется то, что, прибыв в Тобольск, он прежде всего внимательно изучил по губернаторским отчетам положение дел на южных сибирских границах и сразу же отправился для изучения дел на местах. Он посетил крепости Омскую, Железинскую, Ямышевскую, Семипалатинскую, Усть-Каменогорскую, Кузнецкую. Сам выбрал место для крепости Бухтарминской — на что было особое указание императрицы. «Учредить как можно скорее крепость при устье реки Бухтармы или выше его по Иртышу и тем поставить не только непреоборимую преграду для неприятеля… и обеспечить распространение наших поселений и горнопромышленности в Мало-Алтайской и Саянской территориях…» — говорилось в Инструкции, данной И. И. Шпрингерупри отправке в Сибирь.
В ней отмечалось далее: «Мы уповаем, что по рабской своей должности порученное вам дело исправлять и о пользе интересов Наших труды ваши прилагать и радеть вы не преминете, за что и милостью Нашей оставлены не будете». Одним из важнейших дел при объезде южных владений России явилось распоряжение Шпрингера во исполнение монаршей воли выделить места для казачьих поселений в том крае. Вот его текст: «Для удостоверения в покорности смежных кочевников отрезать десятиверстную полосу по границе со Степью, чтобы она была доступна для них не иначе, как только с дозволения русского военно-пограничного начальства и то лишь для торговых сношений». В общей сложности эта территория казачьих поселений составила около полутора миллионов десятин. «Знают ли наши казаки, кому и почему обязаны они таким богатым наделом?» — в свое время спрашивал их старый сибирский историк П. Золотов.
Что же касается того, какую Ямшевскую или Омскую крепость определить под штаб-квартиру, инструкция предоставляла самому Шпрингеру: «по собственному усмотрению и указанию опыта… в видах наилучшего использования возложенных на него обязанностей». Как известно, Шпрингер без колебаний предпочел Омскую.
Заслуга его в этом деле бесспорна. Хотя в известной мере несколько и преувеличена. Дело в том, что решение о переносе Омской крепости с левого на правый берег Оми созрело давно. Первые шаги были предприняты еще в 1757 году, то есть за шесть лет до появления здесь Шпрингера. Он, вступив в должность, лишь блестяще все задуманное исполнил, в том числе перенес сюда Главный штаб Сибирских укрепленных линий.
Но даже и эта, казалось бы, бесспорная, заслуга генерала тоже содержит известную степень преувеличения. Как справедливо указывают Н. Миненко и С. Федоров в книге «Омск в панораме веков» (с.57), наша крепость стала местом пребывания главного командира Сибирских линий еще до прибытия сюда Шпрингера. Ссылаясь на автора знаменитой «Домовой летописи» И.Г. Андреева, они пишут: «Сменивший в 1757 году Н. И. Крафта на посту командующего войсками на Сибирских линиях бригадир К. Л. Фрауендорс решил учредить в Омской крепости свою резиденцию (хотя официально главная квартира командующего оставалась в Тобольске)». И. Г. Андреев свидетельствует, что и сменивший фрауендорфа в 1760 году новый командующий И. И. Веймарн квартировал также в Омской крепости.
И значит, к моменту назначения И. И. Шпрингера командующим Омская крепость фактически уже шесть лет являлась местом пребывания главного начальства. Но, как пишет В. И. Кочедамов в книге «Как рос и строился город» (Омск, 1960, стр. 11): «Старая крепость, расположенная за Омью, во время ледохода и ледостава, когда наплавной мост снимался, была отрезана от тыла, чем снижалась ее обороноспособность. Это обстоятельство давно беспокоило военное начальство. После целого ряда проектов улучшения боевых качеств старой крепости все решительнее стали возникать предложения о ее переносе на правый берег Оми. Еще в 1757 году был разработан проект, при котором усиливалась старая и дополнительно создавалась новая, правобережная крепость».
И. И. Шпрингер, внимательно ознакомившись со всем этим, принял окончательное решение о переносе крепости на Другой берег Оми.
В 1768 году его распоряжением здесь вовсю развернулись строительные работы. Возводились не только укрепления, а и величественный Воскресенский собор. Вокруг новой крепости один за другим появлялись жилые кварталы нарождающегося местного мирного населения. К сожалению, до завершения строительства крепости ее основатель не дожил. Умер Иван Иванович в 1771 году. До революции его имя носила одна из главных улиц крепости (ныне Партизанская). В наше время не раз предлагалось назвать его именем правобережную набережную Оми — от моста до впадения ее в Иртыш. Но до воплощения это дело, к сожалению, так и не дошло.
Теперь о месте захоронения генерала. Недавно им заинтересовалось Омское общество охраны памятников истории и культуры. Его председатель М. М. Хахаев в феврале 1999 года выступил в газете «Вечерний Омск» со статьей «Провалы памяти». Он, сожалея, писал о том, что заслуженный человек, много сделавший для Омска, оказался забытым в нашем городе, что похоронен он был «на старом крепостном кладбище, вблизи деревянной Сергиевской церкви (современный сквер на площади им. Ленина). Надгробие его в виде мраморного креста сохранялось более ста лет… потом оно исчезло… и прямо на могиле появился цветочный магазин». Небольшая статья его заканчивалась предложением установить на этом магазине мемориальную доску следующего содержания: «На этом месте в 1771 году был погребен генерал-поручик Шпрингер Иван Иванович, основатель и строитель второй Омской крепости». Все это было бы прекрасно, если бы соответствовало истине. К большому сожалению, это ошибка заслуженного архитектора, много сделавшего для увековечения памятных мест в Омске и области. Дело в том, что И. И. Шпрингер был похоронен не на месте, где сегодня стоит магазин «Цветы», а в стороне от него, метрах в 15-20 в юго-восточном направлении. На это указывают материалы «Омского историко-краеведческого словаря» (Москва, «Отечество», 1994, стр. 302-303) и свидетельство вышеупомянутого сибирского историка Петра Золотова, писавшего:
«Пятьдесят лет тому назад в Омске, на юго-восточной стороне площади вокруг Пророко-Ильинской церкви виднелись развалины памятника, на чугунной плите которого находилась надпись: «Генерал-Поручик и кавалер Иван Иванович фон Шпрингер». Вросшие в землю следы этого памятника, чуть-чуть заметные теперь около решетки генерал-губернаторского парка (против дома купчихи Богомоловой), без сомнения, скоро вовсе исчезнут; но тень погребенного тут не перестанет бодрствовать над ним и говорить за него перед лицом сибирской истории» («Акмолинские областные ведомости», № 4, г. Омск, 28 февраля 1877 г.). Как видим, здесь уточняется не только само место захоронения — на юго-восточной стороне площади Пророко-Ильинской церкви, а не на южной, где стоит магазин «Цветы», — но и характер бывшего надгробия: не «в виде мраморного креста», а в виде «чугунной плиты с надписью: «Генерал-Поручики кавалер Иван Иванович фон Шпрингер».
Хорошо, что намерение Общества охраны памятников истории и культуры не было осуществлено. Иначе получился бы конфуз. Представим на минуту, что речь идет не о генерале Шпрингере, а о наших родителях или других близких родственниках. Понравилось ли бы нам, если табличку с указанием расположения такой могилки кто-то установил бы на расстоянии пятнадцати-двадцати метров от настоящего ее местонахождения? Не возмутило ли бы нас это?
А ведь именно так предлагалось поступить с установлением мемориальной доски о захоронении генерала. Я уж не говорю о том, что магазин, на стене которого собирались установить мемориальную доску, как и торговля вообще, менее всего вяжутся с содержанием сего сугубо духовного и скорбного акта. И если признать поступок в случае с могилой родственников нелепым, то как можно не согласиться с тем же самым в отношении захоронения основателя крепости, вокруг которой впоследствии разросся наш город?
Но, слава богу, все обошлось. Общество охраны памятников отказалось от своего первоначального замысла. Однако идея установления памятного знака Ивану Ивановичу Шпрингеру не была им забыта. Этот знак в честь основателя второй Омской крепости был установлен по соседству с Тобольскими воротами. Воротами той самой штаб-квартиры, которую он перенес сюда с правого берега Оми. В результате все, как говорится, вышло по уму.