Я пообещала дать деньги. Чтобы не стоять на морозе, пригласила прогуляться до вокзала, к ближайшим киоскам. А по дороге поговорить. Женщина поднялась, а за ней потянулись другие. Нельзя терять момент.
— У нас у всех тут своя судьба. Я не хуже вашего жила и одевалась. В Научно-исследовательском институте в Академгородке работала. Знаете такой в Новосибирске? У меня высшее образование, двое детей, оба образованные. А вот вышла замуж за мента. Полковник в отставке. Любовь… Купил он себе дом в Таре, и я за ним. Хорошо жили, как сыр в масле каталась. Да недолго. Он меня истязал. От людей закрывал. Я сбежала, в чем стояла, вот полгода не могу уехать. Знала бы моя дочь…
— Так что же вы ей не сообщите? Написали бы, позвонили, она бы приехала, забрала вас, тут же рядом? Дайте мне телефон, я позвоню, — предложила я.
— А, может, и правда, позвонить, пусть приедет? Все лучше один раз позор пережить, чем тут замерзать.
Телефон можно было и сейчас записать. Но я дала ей сутки на размышления. У меня не было уверенности, что все, что она наговорила, — не ее легенда.
НА ЖЕЛТЫЙ СВЕТ
Ровно в два часа к этому месту за ДК им. Лобкова приезжает желтая машина. Ее уже ждут здесь около десятка бомжей. В сорокаградусный мороз они, как воробьи, рассаживаются на трубах. Место их пребывания легко найти: здесь грязь, бутылки, остатки пищи, какие-то пакеты с вещами. Удивительно, но женщин среди бомжей больше. Их возраст трудно определить: все они с обмороженными лицами — старухи.
За еду здесь не дерутся, становятся в длинную очередь. Потому что всем хватит. И если кто сегодня не придет, раздадут добавку желающим. Бывает каша, супы. Это не важно, главное, чтобы нутро согреть. Пар от горячего котла застывает на ветру. Они могут поесть с толком, рассевшись со своими мисками прямо на горячие трубы. Но мороз сразу схватывает пищу, нужно торопиться.
Кто поел, становятся в очередь к сестре милосердия. Ее медпункт прямо в машине. Почти все из обитателей привокзальной площади, если не обморожены, значит, получили ожоги, заснув на огненных трубах. В ночь с субботы на воскресенье с привокзальной площади отправили на «скорой» обожженного до головешки бомжа. Урсула Шнайдер, сестра милосердия из благотворительной немецкой организации, в Омске уже четыре года. Миссия у нее такая — помогать людям. Их организация работает во всем мире. Только в России она представлена в 60 городах. Уезжать из России Урсула не хочет, потому что ей жалко этих никому не нужных людей. Все эти годы ей продлевали визу, а сейчас она оформила вид на жительство. Домой в Германию ездит только в отпуск.
— Мы можем оказать только первую помощь, — Урсула уже неплохо говорит по-русски. — Часто приходится вызывать «скорую».
Недавно медсестра со «скорой» ее огорошила: «Какая им помощь?! Канистру бензина, и спалить, чтобы не поганили землю».
— Для нас они все люди, Бог им судья, как у них сложилась жизнь, они сами за нее в ответе. Но в такой мороз жить на улице, ночевать на трубах — это страшно.
В день они кормят до 90 человек, 10-15 человек получают медицинскую помощь. Многие из них — постоянные клиенты.
ЗАЧЕМ МЫ ГЕРМАНИИ?
Юрий Бачелов — один из них. На трубах он обжег ногу. Потом отморозил ее. Сейчас она вспухла, покрылась коркой. Скорее всего, у него развивается гангрена. Он с удовольствием разлегся на медицинской кушетке, явно не желая покидать это теплое место. Когда в медпункт кто-то стучался, торопил очередь, он отвечал:
— Зайдете позже, здесь журналист интервью берет.
Пока Урсула делала ему перевязку, он рассказывал о себе. — Мы не воруем, мы просим. Вот если дадут десятку, хорошо. Иногда и больше дают, но мы не пристаем.
— А если эту десятку заработать? — Смеетесь? Кто ж нас возьмет? Даже если отмыть, все равно назавтра начнут принюхиваться, не выпил ли? Мы никому не нужны. Наши власти нам помогать не хотят, а вот зачем мы Германии? Зачем они к нам своих сестер милосердия присылают? Кормят нас? А наши не хотят. Наше общество гордое, не снизойдет до бомжа.
Бачелов был слесарем на «Полете», мастер золотые руки. Была у него своя квартира, да отдал за выпивку. Паспорт потерял, пенсию не смог оформить. Смышленые люди предложили поменять квартиру в Омске на совхоз «Победитель» Кормиловского района. Как деньжата кончились, вернулся в Омск. Бомжует полгода.
На трубе за обедом были люди из Набережных Челнов, Таджикистана, Казахстана. У каждого свой путь до теплотрассы в Омске.
— Сергей из СНГ, — представился мужчина. Было видно, что этот человек, из бывших советских романтиков, адрес которого «не дом и не улица», здесь за лидера. — Я всю страну объездил вдоль и поперек. Не могу долго на одном месте сидеть. Мне свобода нужна.
Ольга Викторовна, которая отвечает за питание в благотворительной организации, — омичка. На привокзальную площадь приезжает уже восемь лет:
— Здесь бывают около пятисот человек. Они приходят и уходят, кто-то уезжает, кто-то меняет ночлежки. Очень много людей с высшим образованием. Есть музыканты и преподаватели, врачи. Последнее время заметно больше стало женщин. Все они пьют. Попадется копейка — пропьют. А не пить — вообще пропадешь, замерзнешь.
Урсула Шнайдер рассказала, что бывали случаи, когда они обращались в социальные службы, чтобы спасти человека. Одному помогли оформить инвалидность, одного устроили в интернат.
— В Германии к этим людям отношение иное, — говорит Урсула. — В небольшом городке, где я живу, три столовых для бездомных, есть общежитие. Каждый день они получают деньги на жизнь.
ГОСТИ НОЧЛЕЖКИ
Пять лет назад в Омске открыли ночлежку для бомжей на Семиреченской. Здесь всего 60 мест в отделении срочной социальной помощи. Здесь, чтобы переночевать, нужно пройти санконтроль на туберкулез и другие инфекционные заболевания. Чтобы просто не замерзнуть, могут приютить в фойе, без особого комфорта. Здесь бомжей покормят, но только один раз. Утром они все разбредутся по городу, опять потянутся на вокзал. Тем, кому действительно нужна помощь, помогут восстановить паспорт, направить на постоянное место жительства в Большекулачье, в специнтернат. Есть у работников омских социальных служб устное соглашение с железной дорогой, которая всегда отправит так называемых «транзитников» до ближайшего города, если у них в дороге украли документы и деньги. Таких тоже много. Ежегодно через ночлежку проходят до трех тысяч человек.
Все они здесь всего лишь гости: переночевал и шагай дальше. Поэтому так востребованы даже в лютые морозы трубы теплотрассы у вокзала. Всех не разместишь на шестидесяти койках… Одной ночлежки для миллионного города явно мало. Да и доехать на край города, в Старый Кировск от вокзала бомжам просто не на что. В транспорт их не пустят. Нужно, чтобы именно у вокзала был приют «убогому скитальцу». К сожалению, наш закон таков, что никого из этих людей нельзя принудительно направлять в спецприемники и ночлежки. Ну, хотят люди мерзнуть на трубах — это их право.
— В эти дни никаких экстренных мер мы не принимали. Потому что нет смысла. Все службы и так работают слаженно, по утвержденному порядку, — сказали нам в Министерстве труда и социального развития области. — Участковые ближе всех к бомжам, они знают, куда сообщить, вызвать «скорую». Насильно этих «вольных людей» мы не изолируем от общества. Таков закон.
Только за прошедшие выходные в БСМП №1 поступило по «скорой» более десяти человек. Врачи говорят, что отделение гнойной хирургии переполнено, их направляют в ожоговый центр, где также нет ни одной свободной палаты. Десятки людей лежат в коридорах. В ожоговом центре, с его уникальными технологиями и профессиональными хирургами, некуда класть профильных больных. Может быть, государству было бы выгоднее иметь несколько ночлежек, чем использовать дорогостоящее оборудование на экстренную медицинскую помощь бомжам.
НИЧЕГО ДОРОЖЕ СВОБОДЫ
На следующий день я приехала к вокзалу вновь. Екатерина Семенова, которой я заплатила за интервью десятку, спала на трубе. Пьяная.
— О, приехали, не ждала! Записывайте телефон.
И она продиктовала мне по памяти имя и фамилию своей дочери, ее рабочий телефон.
Из редакции я позвонила в Новосибирск и сразу же нашла ее дочь. Она заплакала.
— Значит она в Омске? Боже мой, как мы все устали от ее кочевой жизни. Пьет она 12 лет, все, что могла, пропила. Можно ли ее куда-то устроить, чтобы она не замерзла совсем? Я дам деньги, приеду…
P. S.
— Можно вас на минуточку? — догнал меня Сергей из СНГ. — Я вот что хочу сказать. Вы не верьте, мол, судьба у нас такая, жизнь такая. Все это сказки. Это характер такой. Мы — отмороженные. Да нас калачом не заманишь в другую жизнь. Я вот приехал в Омск, мне здесь нравится, приду сюда, пообщаюсь с людьми. Надоест — дальше поеду. Нас жалеть не надо. А десяточку не дадите, извините за нескромный вопрос?