На прошлой неделе в Омске состоялась премьера спектакля «Игра на выживание». Это уже вторая работа латвийского режиссёра Галины ПОЛИЩУК в омском «Пятом театре». В этот раз зрители смогли увидеть сценическое воплощение пьесы нобелевского лауреата Дарио Фо «Не играйте с архангелами».
Молодой человек с комично-романтичным именем Ветер Теплый Южный Порывистый — архетипический недотёпа, нечто среднее между юродивым и младшим сыном-дураком из русских сказок. Неудачно раненный в бою в обе ягодицы, лишенный пенсии из-за бюрократической ошибки, он становится безропотной жертвой многочисленных розыгрышей коллег по офису, изредка находя утешение в разговорах с архангелами. По очередной задумке, товарищи решают женить Ветра на проститутке, снять об этом сюжет и выложить его в Интернет на потеху всему миру. Но в определенный момент происходят нужные замыкания, сценарий рушится, в результате чего Ветер становится поочередно то террористом, то собакой, то важным министром, а в итоге находит что-то очень похожее на любовь всей жизни.
Полищук переносит место действия пьесы из Италии послевоенных годов в современный европейский город. Теперь вместо положенной по тексту кондитерской появляется «Макдональдс», вместо сидящих за крохотными окошками чиновников старомодного департамента — безликие клерки с ноутбуками и электронная очередь. Современности добавляет и то, что главный герой, между прочим, ещё и иммигрант из Восточной Европы, мучимый вспышками воспоминаний с югославской войны, — и на работе он подвергается издёвкам только из-за самого факта своей чуждости.
— Мне очень понравилась пьеса — может быть, тем, что моя личная судьба очень связана с ней, — рассказала Галина Полищук в день премьеры. — У нас в стране наблюдается ситуация, похожая на описываемую в пьесе, — когда есть граждане и неграждане. Например мой отец, который родился и вырос в Латвии, чтобы получить гражданство, должен был идти в департамент, собирать кучу бумаг и доказывать какие-то вещи. Плюс во всей Европе сейчас очень чувствуется деление по национальностям: там ты свой, там — чужой. В общем, всё, что происходит в пьесе, не меняется с годами и актуально по сей день. Готовясь к спектаклю, мы много смотрели телевизор и Интернет, изучали современную жизнь, многое переносили в этюды. Мы говорили о том, что современный человек крайне экзальтирован: у него нет войны, ничего такого, он живет спокойной, сытой жизнью. Бывают депрессии, поиски работы — но душевных потрясений нет, поэтому люди иногда начинают развлекаться очень жестоко.
В спектакле присутствуют и другие атрибуты современной жизни — мобильные телефоны, планшеты, громыхающая молодежная музыка в качестве звукового сопровождения и прочее, но всё это нужно разве только для того, чтобы зритель почувствовал себя ближе к происходящему, и мало меняет общий смысл: как и полвека назад, мир остается таким же абсурдным, государственная машина — такой же слепой и неповоротливой, а люди — потерянными и беззащитными. И рассчитывать по-прежнему можно только на архангелов, которые теперь одеты, как молодежь из негритянского гетто, и вещают с большого экрана под потолком.
К слову, за сценографию спектакля отвечает Леонарде Лагановскис — он же работал с Полищук над предыдущей омской постановкой «Кто боится Вирджинии Вульф». Как признался художник, в прошлый раз у него была задача сделать с помощью декораций определенный смысловой акцент — теперь же надо было сочинить минимальный фон и сконцентрировать внимание зрителя на игре актеров. Действие «Игры» происходит на фоне абстрактной многослойной конструкции из стекла и металла, напоминающей то ли многоквартирный дом в сердце мегаполиса, то ли мрачную клетку, в которой бродят герои, а на сцене появляется минимум вещей, обозначающих свои функции лишь условно. Так, рамка с синим стеклом становится компьютером, а пять столов с компьютерами и небольшое ограждение — уже целым департаментом.
— Пьеса довольно сложная, потому что действие происходит в очень разных ситуациях, и это нужно было объединить на одной сцене, — рассказал Леонарде Лагановскис. — Это было бы легко и интересно для кино, но у театра есть свои сложности. Пришлось перебирать много всяких вариантов, и в итоге в Омск я приехал без какой-то конкретной идеи. Когда я посмотрел начальные репетиции, пришло какое-то озарение — что нужно построить сцену так, будто все происходит в некоем современном европейском городе. Главный акцент здесь в том, как передвигаются люди, как они меняют свои роли, поэтому сценография минималистична.
Помимо прочего, художник-постановщик упомянул и о некотором отличии между родной латвийской и омской публикой — и преимущество оказалось не на нашей стороне.
— Мне трудно сказать, чем принципиально отличается публика здесь и в Латвии, но у нас во время спектаклей никто не говорит по мобильному телефону. Здесь это происходит непрерывно, люди говорят и уходят, для нас это просто шок.