После этих стихотворений Рождественского вроде бы что доказывать?.. Однако приходится: время уж больно не поэтическое. Вот и Андрей Дементьев, выступая недавно в Политехническом музее, счел обязательным напомнить имена «пяти гениальных поэтов» — Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадуллиной, Окуджавы. Я избегаю эпитетов к слову «поэт», но здесь мысленно аплодировал их сверстнику. За «гениальных». За Рождественского.
Потом взял слово… он сам. Стих подхватил молодой поэт, и вдруг, словно испугавшись его огромности, попятился назад: «Пафос… Подобные стихотворения живут не больше двадцати лет».
Прикинул: давно минуло полвека со времени взлета великолепной пятерки…
Подобного рода критику Рождественского слышал и прежде. Доставал тогда пожелтевший номер «Молодого сибиряка» и читал опубликованную там «первой печатью» «Поэму о разных точках зрения». Или брал с полки небольшую книгу в траурном переплете — «Последние стихи Роберта Рождественского»… Сеансы «стихотерапии» имели схожий результат. Знакомый редактор загорелся идеей тут же перепечатать некоторые из «Последних стихов…» в своей газете… Наведавшийся издалека приятель заявил, что без них не уедет… Удивляться ли?… Роберт Рождественский сегодня не просто актуален — подчас жгуче актуален. Кажется, что он смотрит на нас не из вчерашнего дня, а из завтрашнего.
Как живешь ты, великая
Родина Страха? Сколько раз ты на страхе
возрождалась из праха!… Мы учились бояться еще до рожденья.
Страх державный
выращивался, как растенье. И крутые овчарки от ветра шалели, охраняя
колымские оранжереи…
И лежала Сибирь, как ленская плаха,
и дрожала земля от всеобщего страха.
Мы о нем даже в собственных мыслях
молчали
и таскали его, будто горб, за плечами.
Был он в наших мечтах
и надеждах далеких.
В доме — вместо тепла.
Вместо воздуха — в легких!
Он хозяином был.
Он жирел, сатанея..