— Александр Константинович, как вы оцениваете инициативу президента об объединении Высшего арбитражного и Верховного судов?
— У нас в стране уже сложилась система, в которой действуют Высший арбитражный и Верховный суды. Если их объединение делается для выработки совместной практики, то для этого существуют совместные пленумы высших судов. В арбитраже, как правило, спорят два хозяйствующих субъекта. Для государства неважно, кто выиграет конкретный суд, лишь бы были соблюдены установленные правила. В уголовном суде с одной стороны — государство, а с другой — гражданин. Отсюда колоссальная разница в том, как ведутся дела в арбитражном суде и суде общей юрисдикции. Кто распределяет дела между судьями в суде общей юрисдикции? Руководитель. В арбитраже — компьютер. Как фиксируется ход судебного заседания? В арбитраже ведётся диктофонная запись, в суде общей юрисдикции — протокол, в который можно записать что угодно. Арбитражный процесс полностью открыт: движение дела, итоговые и промежуточные решения можно посмотреть на сайте. На сайте суда общей юрисдикции не отражается практически ничего. По каким критериям пойдёт объединение? Коснётся оно только высших судов или затронет всю систему до районных судов?
— Следствием этого, наверное, станет ещё большее недоверие к судебной системе…
-Уголовное судопроизводство и без того во многом противоречит нашей Конституции. В главном законе страны написано, что превыше всего интересы гражданина. В уголовном судопроизводстве превыше всего интересы системы. Судья не является независимым в прямом смысле слова, как по Конституции. Он представляет собой государство, осознаёт себя как часть государственной машины. На одной стороне с ним и прокурор, и следователь, и вся мощь правоохранительных органов. А по другую строну лишь обвиняемые и их защитники, которым уголовным законом отведено гораздо меньше полномочий, чем тем же следователям.
-А вот председатель Омского областного суда Владимир Ярковой уверяет, что Конституция у нас соблюдается: и ни у одного судьи нет начальника…
-Я очень уважаю точку зрения Владимира Алексеевича, но в данном случае я с ним согласен только по букве закона. На практике начальник у любого судьи в Омской области -Владимир Алексеевич Ярковой и его заместители. Зависимость выражается в том, что именно руководитель в конечном итоге определяет, кто хороший судья, а кто плохой. Услышите, что этот критерий объективен, — это будет не совсем правдой. Я работал в суде и не думаю, что с тех пор система оценки работы судьи как-то изменилась. Кроме того, существует квалификационная коллегия, в которую от граждан периодически поступаю^ жалобы на судей. Так вот, руководство может дать ход этой жалобе, а может и не дать, ведь подавляющее большинство членов коллегии — судьи.
— Почему в России так мало оправдательных приговоров? Есть мнение, что это связано с тем, что в отличие от многих стран у нас есть институт предварительного расследования…
— В 1937-1938 годах в России было около 7-10 процентов оправдательных приговоров. Их практически нет сейчас. А что, раньше у нас не было предварительного расследования? Было. Просто такова была политика государства, которая проявляется и в том, как суд ведёт себя с гражданами. Если государство хочет создать видимость хорошей работы правоохранительной системы, то оно, естественно, не допустит оправдательных приговоров. Примеров из адвокатской практики могу привести немало. В итоге человек заведомо виновен уже потому, что был привлечён к уголовной ответственности. Это только в УПК красиво написано, что все сомнения должны трактоваться в пользу подсудимого. На самом деле все спорные доказательства с точностью до наоборот трактуются в пользу обвинения. Вместо презумпции невиновности у нас существует презумпция виновности.
Видимо, поэтому граждане России занимают первое место по количеству выигранных исков в Европейском суде по правам человека…
Это устаревшая информация. За последние два года жалобы из РФ фактически перестали принимать — десятки тысяч жалоб возвращаются назад. Я не знаю, что там произошло. В Интернете читал, что наши представители в Европейском суде (а они там у нас есть, как и представители других стран) якобы занимаются тем, что по формальным основаниям отсеивают жалобы россиян. Возможно, это попытка искусственного изменения имиджа страны.
Недавно в интервью «Вашему ОРЕОЛУ» Ян Зелинский заявил о том, что на основании вновь открывшихся обстоятельств будет добиваться пересмотра нашумевшего дела Александра Антропенко. Как вы оцениваете эти перспективы?
Беда в том, что у нас избирательное правосудие. Это как рулетка: никто не знает, что будет. Если бы система была чисто юридической, то я как юрист с большим стажем мог бы с большой долей вероятности сказать, что будет так-то и так-то. Но в условиях избирательности нашего правосудия, когда за одно и то же деяние кого-то наказывают, а кого-то нет, я не могу этого сказать. Если элите, в данном случае областной, будет выгодно по каким-то причинам возобновить нажим на Антропенко, будет и движение по делу. Если невыгодно — уж извините за такие прямые слова — инициатива Зелинского ни к чему не приведёт.
Досье
ЖЕЛЕЩИКОВ Александр Константинович, адвокат. Родился 6 августа 1961 года. Окончил юридический факультет ОмГУ.
После окончания вуза работал в прокуратуре, прошёл путь от следователя до прокурора района.
С 1997-го по 2002 год — судья Первомайского районного суда.