Некоторые события меняют жизнь женщины на «до» и «после». Свадьба, рождение ребенка и… рак В последнем случае у кого-то это «после» так и не наступает. А кому-то, наоборот, позволяет ставить в жизни всё новые метки. Кто-то способен вырваться из этого замкнутого круга, а другой остаётся в нём навсегда, глядя на родственников с эмалевого кружочка на могиле.
Почему миллионы женщин думают, что отсутствие фрагмента ткани автоматически снимает с них статус — «красивая, сексуальная, любимая»? Почему они затягивают визит к врачу? Почему болезнь приходит к тем, кто её совсем не ждёт? В преддверии 4 февраля, Всемирного дня борьбы с раком, у меня вопросов больше, чем ответов.
Оля — чудесный человек. За ней хочется наблюдать, как наблюдают за красивыми женщинами. Красивыми во всех смыслах этого слова. И тем страшнее узнать от нее про рак. Она не скрывает свою историю даже в соцсети. Все, кому я рассказываю про это интервью, удивляются: как об этом вообще можно говорить? Я думаю, что можно именно по-Женски, как у неё. С большой буквы «Ж».
Вот так
Банально. Седьмого декабря 2009 года мы сидели с подружкой и весело обсуждали очередное вязание. Она в вырезе платья увидела пятно на коже, будто укус. Дома я пожаловалась маме: «Смотри, какая ерунда!» И мама, которая мало когда была настойчива, сказала: «Завтра же идем к врачу». В понедельник были уже на УЗИ. «Чудо медицины» велело срочно госпитализироваться.
В онкологический диспансер поехали оттуда же. В четыре часа уже знала диагноз. Сделали пункцию, и по деревянному лицу доктора все поняла. Потом вторую. Процедура — настоящая вивисекция. Объем шприца — в полруки человека. Про иглу вообще молчу -пожарный брандспойт. Это без всякой анестезии, как в «Криминальном чтиве», колют в тебя с размаху. Диагноз озвучили сразу: рак, злокачественная опухоль. Ставили и 2-ю, и 3-ю стадии.
Врач — дама в возрасте. Можно предположить, сколько ей пришлось говорить это. Участливо, но без тоски в голосе. Я спросила только об одном: «Прогноз какой? Стоит задуматься, кому подарить свою швейную машину, или о том, как сошью на ней платье?» Она сказала: «М-м-м, будет видно».
Я сразу заявила, что пришла поднимать процент выздоравливающих, поэтому уничтожим все нехорошее и возродим лучшее.
Это был единственный тяжелый день. Тяжелый для родных. Так, как плакала дочка, я не видела никогда. Это человек-кремень, но она ужасно кричала на улице. А я, наоборот, легкая и суетливая, думала что-то типа: «Да, блин. Фигово». Пришла домой и спокойно уснула.
Через три дня была первая химия.
Совсем не школьный урок химии
В стационаре лежать не хотела. Можно было прийти, уколоться и отправиться домой. У меня был с собой нетбук, и я смотрела на нем комедии. Все лежат с постными рожами, а из моего угла раздавался оглушительный ржач. Докапалось лекарство. Дома были на подъеме: раз берутся лечить — значит, все будет хорошо. Мама с дочкой так радовались, что я хорошо покушала красную рыбу. Сколько лет прошло? Четыре года? Только недавно начала просто, без трепета смотреть на нее. Никто не предупредил, что полоскать меня начнет часа через три. Убиться о стенку — кажется самым легким. Мои медвежьи вопли нужно было слышать! Лекарство от тошноты, кстати, очень сложно найти в аптеках. Уже потом узнала, что можно и что нельзя есть. И в какой последовательности. И кушать прохладное, потому что от горячего еще хуже. Кстати, есть лекарство, которое снимает все эти симптомы. Можешь петь, танцевать, в космос лет Но оно стоит бешеных денег.
Лечиться, лечиться и ещё раз лечиться
Приезжаю. Сдаю кровь. Если лейкоцитов достаточно — в путь. Но можно было поесть сала, чтобы немного обмануть анализ.
Было четыре курса химиотерапии. День через день. Капельница, после которой было совсем плохо. Просила, чтобы ко мне никто не заходил, и лежала в анабиозе. Затем укол. Эта процедура переносилась легче.
После двух курсов состоялся консилиум. Опухоль не уменьшалась, и решено было перейти на какое-то совсем зловредное лекарство. Ставили капельницу в понедельник. Неделю я была живым трупом. Постоянная тошнота. Запахи — ужас. Чуяла их, как акула кровь. Даже миллиграмм. И ждала вечера воскресенья. Как только стрелка приближалась к без двадцати восемь, подскакивала и бежала готовить ужин. Есть толком не могла всю неделю и в этот день готовила что-то нереально вкусное и пахнущее.
После четвертого курса — опять консилиум. И я, помню, вышла и звоню маме. Говорю: «Ты знаешь, я выбрала себе неправильную профессию». Она: «О чем ты?» А я: «Надо было идти в стриптиз. Меня абсолютно не щекочет, что сижу полуголая в комнате, полной незнакомых мужчин».
Химия сделала опухоль чуть меньше, хотя результат был не тот. Потом была хирургия.
Выписали через девять
Бесплатная платная медицина
В целом лечение бесплатное. Слухов про взятки и поборы после операции узнала много. Но у пас было просто идеальное отношение к пациентам. Медсестры летали как ангелы. Уколы ставили очень деликатно: «Девочки, а так удобно? А так не больно?*» Правда, как только ты попадаешь в цепкие лапы больничной бухгалтерии, «разу начинаешь Предлагать все что есть,, вплоть до трусов.
Пожалуйста, можешь взять талон. Года через дна придешь. Либо будь очень напористой. Наушники в уши и имитируешь, что очень сильно занята. Резко проходишь к начмеду и говоришь: «Мр-мр Владимр-на! Мне хотелось бы получить талон на бесплатное УЗИ вот в эти даты». Она дает. «До свидания». Страшно? Да. Я очень боюсь собак, но если на дочку гавкнет хоть одна — порву любую.
Займусь стрельбой из лука
Предложили пластику груди. Это было дорого, но дело не в деньгах. Доктор показал протез. Спросила, на сколько лет его ставят. Он говорит: «Да на всю жизнь». Я уточнила: «Вы что мне так мало отмеряете?» Он промямлил что-то невразумительное. Сказала, что у меня проблем с самоидентификацией нет. Амазонки специально себе такие операции делали. В конце концов, займусь стрельбой из лука.
Я не статистический случай. Сначала много читала на форумах, ребенок грозился даже «родительский контроль» поставить. Тогда поняла, что это важно для женщин — быть с грудью. Они думают, что без нее все — конец. Лучше лежать в гробу. Вне всякого сомнения. Пусть у тебя ребенок будет расти без матери.
Есть неудобство тактического плана — специальное белье. Это как гантель носить. Какое бы оно ни было…
Лечение не закончено. Я должна пить лекарства в течение пяти лет.
Рак, я и семья
Были мысли о том, что нужно срочно копить миллион и лететь в Израиль?
Нет. Все так реактивно пошло, что об этом даже речи не было. У нас тогда финансово было очень нестабильно. Мы точно знали, что бороться придется с тем, что есть.
Семья была в отчаянье?
Семья играет очень большую роль. Тогда, после первого укола, дочь прибежала с огромным букетом и сказала: «Мамочка, поздравляю тебя с первым днем твоего выздоровления». Потом дочка подарила плеер, который я запихивала в уши, как только садилась в такси.
Зачем?
Потому что такой дремучести, как там, нет, наверное, нигде. Я как губка впитывала все, что не нужно. И не хотелось слушать про чудодейственные рецепты в коридоре. Ингредиенты перечислялись примерно следующие: половина лукошка мухоморов, три капустных листа и половина банки сгущенки. Перемешать в лунную ночь, а потом при полном месяце мазать этим попу.
Рак, я и государство
Государство как-то поддерживает?
Мне дали инвалидность, потому что удаляли лимфоузлы. Но это в лучшем случае на год. Чтобы ее подтвердить, приходится муторно сидеть в очереди на комиссию. И когда мне звонит мама или дочь, я развлекаюсь. Говорю, например: «Ну, все то же самое. Предстают Карловы Вары опять. Но я не поеду ни за что!» Пока старушки рядом перезагружаются — я смеюсь.
С лекарством тоже проблемы. Его приходится выбивать чуть ли не ежемесячным хождением по инстанциям. (Достает лекарство. На нем цена -9100. Да. Девять тысяч и сто рублей. Цена лекарства, которое нужно пить каждый день в течение пяти лет. -Прим. авт.) Столько вваливать в одно лекарство… Сама понимаешь, что мне придется продать почку, а я вовсе не здоровый узбек. Приходится дружить со всеми.
Как-то мне выдали более доступное по цене лекарство. Позвонила в министерство и говорю: спешу выразить благодарность за то, что почувствовала себя беременной. Полоскало, как при токсикозе.
На фоне химиотерапии начинается остеопороз. Косточки хрупкие. Утром не можешь ни ходить, ни руки сгибать, спина болит жутко. Ставят капельницы, которые способствуют резорбции костей. Но для того, чтобы это получить, приходится съесть кому-нибудь мозг.
Ради кудряшек простила бы всё
У меня всегда были красивые белокурые локоны. Пришла на первую химию, и медсестра говорит: «Все же выпадет». Дома попросила папу себя сфотографировать. Затем дочка помогла обриться. Перед последними двумя химиями подумала: «Эх, а так красиво обросло!» И опять обрилась. А мне врачи говорят: «Зачем? Тут же другая химия! Не выпадет ничего».
Всегда говорила, что прощу и забуду все, если потом вырастут кудри. Чуда не случилось. Приличный парик стоит 15 тысяч и выше. Причем это кошма водорослей. В больнице все сидят в этих «шапках». Представляешь, как они потеют? Я носила всякие хитрые шапочки, наматывала чалму. И это на моей идеально лысой голове так красиво сидело!
Как-то пришла в магазин париков. Говорю: «Мечите все, что есть». Мерила все — длинные, короткие, черные, рыжие, перьями, узлами, косичками. Уржалась просто до коликов. Потом вышла и царственно благодарю: «Спасибо. Ну, я пошла?»
Помню, летом говорю дочке: «Ну что будет, если я пойду без шапки?» Отвечает: «Мама, мне все равно. Ты просто иди рядом». Внимания никто не обращает, потому что неформалов сейчас много, маргиналов — до кучи, а ушлепков — еще больше. Но еще раз скажу: я не встретила ни одной женщины без парика. И они все чешутся.
Для любви нет преград
Когда все это началось, узнала, что у многих были похожие истории. Но даже доктора действуют по принципу: «Дядя Петя сказал, что Иван Петрович в клинике горводоканала неплохо оперирует. Пойдем?» Сходили. А в онкологии потом спрашивают: «А где вы были два месяца назад?»
Женщины стараются не слушать о болезнях, чтобы не «прилипло». Одной женщине поставили диагноз, но она сказала, что это глупости. У меня мужчина, и расстаться с грудью — не для меня. Позже начали ее искать. На работе удивились: «Как жалко. А она умерла». Ну и чудесно! Бойфренд нашел другую гёрл, ребенок остался сиротой. Скажи, пожалуйста, есть ли разница, когда кого-то любишь, на месте ли у него руки, ноги или что-то еще?
В коридорах сидели толпы молодых девушек. Ну какая болезнь в 14 лет?! А так, по-разному все. Но обследование нужно делать у узкоквалифицированного специалиста. Была бы я такой уткой, поехала бы в обычную больницу… И что? Все бы уже ходили ко мне нюхать бархатцы на могилку.
Из области психоанализа
Подруга исповедует, будто болезнь — признак того, что ты что-то делал не так. Но более незловредного хомячка, чем я, трудно найти. Я никогда не подумаю: «Вот стерва! Чтоб ты сдохла! Лучше бы у меня было это платье!»
Еще говорят, что рак — следствие стрессов. Но у кого из нас их нет? Я не боялась умереть. Все относительно. Вот ты на людях весь на позитиве, а домой приходишь — и начинаешь пить кровь из родственников.
Я не знаю, не знаю, не знаю причины…
Есть фраза, я от нее тупею сразу: «Все, что нас не убивает, — делает сильнее!» Никак я не изменилась. Как была балбеской ветреной, так и осталась. Хлебом не корми — дай посмеяться. Конечно, слезливая тоска пробивает иногда. А в остальном… Ницше не читаю. Канта не читаю. Чехова перечитываю иногда. Не боюсь признаться, что обожаю Агату Кристи. В религию не ударилась. С удовольствием имела бы телефон батюшки. Вот поругалась с мамой, папой, дочкой, с соседями и со всем миром… Позвонить: «Все сволочи. Одна я — святая». И он ответит: «Верю».
Я странная пчела. Мне нравится делать все самой. Даже перестилаю полы дома. Первого июня я выписалась из больницы. Звонит родственница:
Ну, как ты? — спрашивает она.<