В интервью «Вечёрке» виновница торжества рассказала о своей редкой профессии и о любовных историях.
ПОЭЗИЯ ОКРУЖАЛА МЕНЯ С ДЕТСТВА.
Первыми книгами, которые у меня появились, были стихи, их подарила жена дяди — и для меня до сих пор загадка, как она сумела почувствовать, понять, что я полюблю поэзию… У моей бабушки в доме были запрещенные книги: Цветаева, Есенин. И первую программу о Марине Цветаевой я сделала в память о моей бабушке, потому что она сумела приучить меня к хорошим книгам. А потом у меня был потрясающий педагог по сценической речи Виктор Александрович Дикарев — педагог старой школы, и сценречь всегда была у меня любимым предметом.
У МЕНЯ ОЧЕНЬ БОГАТАЯ БИБЛИОТЕКА.
Но, кроме того, в подготовке очередной программы мне очень помогают Пушкинка и библиотека для детей и юношества на Красном Пути. Они мне из хранилища достают такие вещи! Когда я стала работать над авторской серией «Великие возлюбленные», оставляла по 43 заявки в двух библиотеках: читала письма, воспоминания детей и внуков, друзей, газетные вырезки, крохотные статейки о Колчаке и Тимирёвой — все, что только можно было найти.
МНЕ НУЖНО ВЛЮБИТЬСЯ В ГЕРОЯ ИЛИ СТИХОТВОРЕНИЕ,
прежде чем делать программу, -иначе я не смогу ничего запомнить. Но если я люблю… У меня такое впечатление, что я жила во времена Серебряного века. Когда готовила программу о поэтах того периода, заметила, что не учила ничего: раз читаю — и все сразу запоминается. Не знаю, каким образом. После нескольких десятков программ память, естественно, натренирована, но иногда я как будто знаю все уже заранее.
СЧАСТЬЕ, ЧТО Я ПОПАЛА В ФИЛАРМОНИЮ.
Это практически театр одного актера: здесь я переиграла огромное множество ролей — то, что в театре никогда бы не сыграла. Лучшее, что только есть в мировой и российской классике, я все перечитала. «Братья Карамазовы» Достоевского и «Анна Каренина» Толстого, Жорж Санд и булгаковская Маргарита, Набоков, Маяковский, Шукшин, Высоцкий… Иногда драматические актеры считают: подумаешь, почитать стихи, — раз я актер^, значит, могу. Нет, это совсем другая профессия. Чтец проживает жизнь. У драматического актера вон какая поддержка: костюмы, риквизит, и главное — партнеры, за которых можно спрятаться. А в художественном чтении тебе спрятаться не за кого.
МЕНЯ ВСЁ ВРЕМЯ ТЯНЕТ К ЛЮБОВНЫМ ИСТОРИЯМ.
Даже на одном из всесоюзных конкурсов чтецов я делала двадцатиминутную программу, посвященную Пушкину и Воронцовой. Кстати, читала в тот день с Козаковым, Лановым и Юрским. Это был пушкинский конкурс, и можно было выбирать дату своего выступления. Я сама, случайно, выбрала этот день — и оказалась в ряду с такими чтецами… Это была потрясающая школа.
МЕНЯ ПРОСЯТ ИЗДАВАТЬ СВОИ ПРОГРАММЫ НА ДИСКАХ.
Но я не хочу их записывать, не знаю даже почему. . И все же однажды это произошло. Ко мне подошел мужчина, признался, что любит и поет Высоцкого, хотел, чтобы я включила его в свой концерт. Я ответила: нет, категорически исключено, Высоцкого должен петь только Высоцкий, и в моих программах пел только он — звучала запись японских, французских концертов Владимира Семеновича, и не нужно ничего другого. А потом все-таки я включила этого мужчину в свой концерт, но он пел свою песню памяти Высоцкого на стихи рижского поэта Вадима Новожилова. Потом мы сделали отдельную программу «Я всем доступен, но недосягаем», и он записал в студии несколько стихов в моем исполнении и свои песни. И отправил этот диск в Москву Никите Высоцкому. Позвонил мне, сказал, что мы едем в столицу выступать, — я подумала, что это шутка. И на самом деле мы 24 января читали в музее на Таганке, вечер назывался «На Большом Каретном». Публика была совершенно необыкновенная, все знавшие Высоцкого: друзья детства и -студенчества, актеры, режиссеры, подруги его матери.
ВЫСОЦКИЙ — ОСОБЫЙ ГЕРОЙ МОЕГО ТВОРЧЕСТВА.
Ему у меня посвящены уже три программы. Я знала его лично, хотя не могу сказать, что близко. Но на премьере фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой», я сидела и плакала: мне было так жаль актера, память о нем, которую я сохранила и пронесла через годы… Как поэта я его долгое время не принимала. Я видела все его спектакли на Таганке, на «Гамлета» ходила три раза -когда приезжала в Москву, у меня все дни были посвящены Театру на Таганке. И поэтому для меня Высоцкий был актером. А мой муж увидел его как поэта первым, и он уговорил меня сделать программу, я долго сопротивлялась. В 81-м году все-таки сделала программу и тогда уже открыла для себя Высоцкого как поэта..
Программа была очень востребованна, больше 30 лет я ее читала.
Я ДЕЛАЮ ПРОГРАММЫ НА ОДИН РАЗ.
Недавно была премьера «Пламя страсти… гибель власти…» о Николае II — и не знаю, повторится эта программа когда -нибудь или нет. А ведь это адский труд: пусть любимый, радостный, счастливый — но тяжелый. И это так обидно. Раньше на концерт о Цветаевой люди не могли билеты достать, залы были переполнены, я программу несколько раз повторяла по просьбам зрителей. Теперь такого не встретишь. Не все у нас сейчас приучены к литературным концертам, хотя радует, что в зале сейчас наблюдаю много молодежи.
БОЮСЬ, ЧТО ГОД ЛИТЕРАТУРЫ В РОССИИ БУДЕТ ТОЛЬКО НА СЛОВАХ.
Раньше во всех правительственных | концертах обязательно участвовали чтецы-и не один, а несколько. Сейчас же любая организация, заказывая праздничный концерт , обходится без чтецов. Почему? ! У нас мастера художественного слова выступают только в сборных филармонических концертах: открытие и закрытие сезона, рождественские встречи, 8 Марта — в этих да, мы участвуем. А в остальном в концертах крайне редко бывают литературные номера. И при этом мы хотим, чтобы дети научились и полюбили читать. Все на словах получается. Я бы очень хотела, чтобы это поняли те, от кого всё зависит. Хотела бы, чтоб профессия чтеца возобновилась. Я на общественных началах работаю с молодежью, занимаюсь с девочками, которые хотят читать со сцены, — но, подчеркиваю, это только моя добрая воля. А нужно, чтобы мастеров художественного слова учили централизованно.