ИЗ ДОСЬЕ
Николай Березовский родился в 1951 году на Сахалине. На острове служил его отец, военный медик и урождённый казак из станицы Усть-Заостровской Омского Прииртышья. Дед Николая Березовского — именитый сибирский прозаик Феоктист Алексеевич Березовский, автор народного романа «Бабьи тропы».
Рано лишившись отца, будущий писатель воспитывался в школе-интернате, а с пятнадцати лет ему пришлось зарабатывать на жизнь самостоятельно. Не пером, а плотником, слесарем на заводе, буровым рабочим в геологоразведке, грузчиком, позднее -редактором на телевидении и корреспондентом в газетах.
Первые рассказы и стихи, если не считать совсем ранних «проб пера»в заводской многотиражке, появились в печати в 1969 году. Среднюю школу закончил экстерном. Высшее образование получил на отделении прозы Литературного института Союза писателей СССР имени А. М. Горького.
Николай Березовский — автор пяти книг прозы, изданных в Москве и Омске, многочисленных публикаций в журналах «Юность», «Октябрь», «Советский воин», «Север», «На боевом посту», «Земля сибирская, дальневосточная», «Уральский следопыт», «Костёр», «Миша», «Колобок», в зарубежной периодике, в альманахах и коллективных сборниках. На киностудиях «Мосфильм» и «Лентелефильм» экранизирован его рассказ «Три лимона для любимой». Он лауреат нескольких литературных конкурсов на лучший рассказ, в том числе радиостанции «Немецкая волна», еженедельника «Литературная Россия».
Член Союза писателей России, Николай Березовский, однако, независим от литературной групповщины и не причисляет себя к каким-то литературным течениям и направлениям, следуя в своём творчестве лучшим традициям русской литературы. В его прозе и поэзии -реалии нашей жизни: не всегда счастливой, подчас горькой и печальной, но, по большому счёту, прекрасной, потому что жизнь даётся лишь однажды и не навсегда.
В новой книге Николая Березовского «Подарък за спомен» собрано лучшее из написанного им за последние годы.
Сколько помню, бабушка Вера всегда была старой.
Я в первый класс пошёл, а она уже чаще посиживала на завалинке ветхого своего домишки, чем возилась в огороде. «А ведь такая огородница была!» — сокрушалась мама.
Я закончил школу, а бабушка Вера обзавелась деревянной клюкой, чтобы, упираясь в неё, не сползать с завалинки, на какой проводила теперь день-деньской, с темна до темна. Она не совсем обезножела, но сил уже доставало лишь одеться, протопить, если зима, печь и выбраться на улицу, чтобы занять свой пост на завалинке. Огород, заботы об угле и дровах, магазин, чтобы бабушка Вера без хлеба не осталась, взяли на себя соседи. Мама, готовя припасы на зиму, попутно пускала на соленья и варенья и урожай с её огорода. Этим бабушка Вера и кормилась, размачивая хлеб в горячей воде, — жевать ей давно было нечем, а убоину, как называла мясо, нутро не принимало.
А в остальном старуха была крепкой и в светлом разуме. Я из Москвы вернулся с дипломом, а она меня встретила, точно вчера проводила, а не пять лет назад:
— Почто на побывки не приезжал? Я приезжал, и не раз, но зимами, в самые холода, а зимы, задыхаясь на морозе, бабушка Вера проводила в четырёх стенах. Потому и не виделись, забывал я в короткие зимние наезды о старушке, как часто забываем мы, русские, о русских, покуда, как говорится, жареный петух в зад не клюнет. Летом же было не до каникул, уходил с геологами в поле, на стипендию и мамину зарплату институт мне было не вытянуть. «Насовсем?» -ещё спросила тогда бабушка Вера. Я знал, что не насовсем, распределение, спрятанное в кармане, было на Колыму, но побоялся её огорчить: «Там видно будет…»
Увиделись мы снова на похоронах мамы. Я оказался плохим сыном, но осознал это, когда внук моей мамы, сын мой, уже пятилетний, так и не увидевший бабушку живой, спросил: «А почему мы раньше не приезжали?..»
Ответить мне было нечего. Но после похорон я подвёл сына к бабушке Вере, нисколько не изменившейся, разве что клюка её чуть прогнулась от тяжести грузного тела: «Это тоже твоя бабушка…»
Бабушке Вере, казалось, стареть было уже некуда. И некогда — она не могла больше стареть, потому что ожидание её продолжалось. Раньше бабушка Вера говорила, что старухой она стала в сорок первом году. В сорок первом ей сравнялось сорок. В тот же год сгинул без вести её муж, а насчёт двадцатилетнего сына Василия, тоже ушедшего на фронт, вообще ничего не было известно. В уже послевоенное извещение, где сообщалось, что в списках убитых и пропавших без вести он не значится, бабушка Вера не верила. «Значит, живой», — убеждённо твердила она. Мама, помню, рассказывала, что она и другие добрые люди, боясь, как бы бабушка Вера не сошла с ума, пытались осторожно убедить её, что ожидание не вернувшихся с войны — столько лет минуло! — бессмысленно: кто ещё мог вернуться, тот давно вернулся.
— Все, да не все! — отвечала бабушка Вера. — Мои пока не вернулись. -И добавляла с убийственной логикой: — Иначе бы мне за них пензию положили…
За пропавших без вести и в списках убитых не значащихся и вправду пенсии не полагаются.
Но нет худа без добра. Не скажу за других, а бабушку Веру, назначь ей вдруг пенсию за мужа и сына, это бы сразу убило. А свою пенсию она заработала честно. Пока ноги держали, работала поваром. И до войны, и в войну, и после войны. «И никогда, — маму вновь услышал, -чтобы она что с работы своей хлебной домой тащила. В войну вот только, врать не стану, забежит к нам, бывало, маму мою, а твою бабушку, спросит: «Как Маша?» — я болела тогда сильно, туберкулёз от недоедания приключился, — и выгребет из карманов пригоршни две-три очисток картофельных: «Поправляйся скорее…» Очистки эти, наверное, и не дали мне помереть до срока…»
— Это тоже твоя бабушка, — повторил я сыну.
Бабушка Вера сняла правую руку с клюки и погладила сына по вихрам. Он брезгливо отдёрнулся.
— Твоя, вижу, кровь, — не обиделась бабушка Вера. — Шустрый.
— Моя, — сказал я. — А ваши ещё не вернулись? — спросил. Это было вроде ритуала — спрашивать о том, во что ты не веришь, но во что она верила свято.
— Жду вот, — бабушка Вера вернула руку на клюку. — Ивана-то, — сказала о муже, — навряд уже дождусь, он ведь на пять годов меня старее, а Васенька непременно вернётся… Мать-то проводил?
Слова застряли в горле, я кивнул.
— Вот и хорошо. Это хорошо, когда есть кому проводить. А что не приезжал и писал редко, так это в радость только. Так я Марью, мать твою, учила. Знать, всё ладно у него, говорила, лихо стороной обходит, коли молчит, иначе бы в момент прискакал. Она со мной согласная была, — бабушка Вера не выговаривала мне, бабушка Вера успокаивала мою совесть. — Меня ведь тоже весточками не баловали и не балуют… Жду вот…
Недавно я вернулся на материк доживать свой век. Сын учится в Москве, решив тоже стать геологом. Домишко бабушки Веры совсем одряхлел, а завалинка и вовсе провалилась в землю. Кто-то сколотил подле калитки лавку со спинкой, и теперь бабушка Вера может сидеть, не опираясь на клюку. Глаза её уже не видят, но обострившийся слух восполняет утраченное зрение. Бабушка Вера узнаёт меня по походке. И встречает каждый раз одинаково:
— Ты как Васенька ступаешь, только немного ширше…
Новостройка вплотную подошла к району частных владений, вот-вот сметёт улицу, на которой прошло моё детство, а с ней и жильё бабушки Веры. Квартиру по старости лет ей вряд ли выделят, определят, наверное, в дом престарелых, а переезжать ко мне она наотрез отказалась:
— Я дождусь. До сносу ещё дождусь. Ивана не дождалась, а Васеньку непременно…
И слеза, какой она, видимо, не ощущает, скатывается по её щеке. И я целую её в эту впалую, сухую, как земля без дождя, но такую родную щеку. И тоже начинаю верить в то, во что никогда не верил. Как в письмо от сына, которое, надеюсь, он просто забыл опустить в почтовый ящик…
«ПОДАРЬК ЗА СПОМЕН»
«Подарок на память» — так звучит в переводе с болгарского языка на русский название новой книги Н. Березовского — по одноименному очерку о солдате Великой Отечественной войны Алексее Скурлатове, ставшем прообразом памятника русскому воину-освободителю «Алеша», который был воздвигнут в городе Пловдиве. Этот документальный очерк заключает прозаическую часть книги, состоящей из рассказов, написанных автором в последние годы ушедшего века. Но новое издание Николая Березовского — это еще и книга в книге, поскольку здесь проза органично дополняется стихами (кстати, читатель впервые сможет познакомиться с поэтическим творчеством известного литератора). Главная тема книги — война, судьбы людей, искореженных этой страшной и беспощадной трагедией. Не случайно книга увидела свет в канун шестидесятой годовщины начала Великой Отечественной, а открывается она вступительным словом мэра г. Омска Е. Белова «Поклон Победителям». И прав Евгений Белов, родившийся в сорок пятом, что все мы, «кто родился в военные и послевоенные годы, кто будет радоваться мирному небу после нас, — сыновья Победы», как герой одноименного рассказа из книги «Подарък за спомен». И все мы в неоплатном долгу перед теми, на чью долю выпали сороковые-фронтовые…
Изданная при поддержке администрации г. Омска трехтысячным тиражом, эта книга стала пусть маленьким, но добрым знаком внимания ветеранам. Ее получили в подарок на память сотни бывших фронтовиков, более четырехсот участниц войны, объединенных в клубы боевых подруг, труженицы тыла и вдовы погибших, более двухсот участников городского сводного хора ветеранов…
А еще новая книга Н. Березовского находит своего читателя в муниципальных и школьных библиотеках, читателям же «Четверга» мы предлагаем начать знакомство с книгой Н. Березовского «Подарък за спомен» с короткого, но очень трогательного и светлого рассказа «Бабушка Вера». Уверены, что эта публикация не оставит никого равнодушным.