Прихожая в доме Екатерины Петровны Баер завалена лоскутами, свертками материй, а видавшая виды швейная машинка раскрыта. «Хочу своим землякам перед дорогой теплых бурок наделать, — извиняется хозяйка за творческий беспорядок в комнате и показывает аккуратный стеганый сапожок. — Пусть добром Катерину вспоминают. Сколько же халатов, платьев, рубах прошло через мои руки! Теперь «мастерская» закрывается, портниха уезжает…»
Большинство коренного населения деревни Красный Путь, что в Саргатском районе, за короткое время как корова языком слизала. Если раньше в год уезжали отсюда одна-две семьи, то только за последние два месяца деревню покинули 17 семей. От добра, как известно, добра не ищут, от хорошей жизни не бегут. Тем более в очень зрелом возрасте, когда люди так прикипают к своему родовому гнезду. Но сколько же можно селянам надеяться, что их хозяйство воспрянет? Благо немцам есть куда уезжать…
Через месяц Екатерине Петровне — в фатерланд. В отчую страну? Ну нет. Берега Волги, откуда их вымели в начале войны сталинским росчерком пера, еще можно назвать родными. Но отчий дом ее здесь, в Красном Пути. «Куда, зачем еду?.. Мне кажется лучше на земле места нет, чем наша деревенька. Правда-правда, — убеждает меня она. — За огородом в распадке — реченька. Потом безбрежный луг, где каждая стежка знакома, поодаль — леса, богатые грибами-ягодами. Благодать».
Бесконечно дорог ей и дом с воротами, на которых нарисована пара белых лебедей, построенный с мужем Иосифом Петровичем. Только уж четвертый год как плывет одна «лебедушка», схоронив супруга. А дети? Вот в них-то вся и загвоздка.
На стене в зале висит огромный плакат, нарисованный внучкой Ляной, — генеалогическое древо с фотографиями. На могучем стволе множество крепких ветвей, что в свою очередь разрастаются. Их двенадцать — ответвлений. Двенадцать детей подняли на ноги супруги Баер. Теперь у каждого своя семья. У дочери Раи — трое детей, у Кати — тоже трое, у сына Володи — двое.. Большинство живет здесь же, в Красном Пути. Дети работящие, совестливые, лишнюю минутку без дела не посидят. Почти у каждого — крепкое личное подворье: лошади, коровы, поросята. Так что в райцентре на субботнем рынке крестьяне из рода Баеров в ряду продавцов — завсегдатаи. Заметьте, не перекупленным торгуют, своим, доморощенным. Но от трудов праведных не наживешь палат каменных…
«Да, нужды не знаем. Но и уверенности в завтрашнем дне — тоже, — говорит дочь Екатерина. — Это сегодня — поишь, доишь, обихаживаешь животинку, ворочаешь, как вол, навоз, пока есть здоровье, силы, но они же небеспредельные… Кто тогда наших детей поднимет на ноги? А как, скажите, в деревне без подворья жить?! Маме нашей 65 лет, а она до сих пор в хлеву со скотиной возится. Пусть хоть в Германии отдохнет от этого…»
«Уезжать страшно, — вторит ей Рая. — Но и оставаться тоже не мед. Ведь мы, считай, до последнего тянули, надеялись, что вот-вот жизнь в селе изменится, станет лучше. Она меняется, но не в лучшую сторону… Я работаю дояркой в краснопутинском отделении. Этим летом «огребала» ежемесячно по 500 рублей, муж — примерно столько же. Гоже так зарабатывать? И просвета не видать. Для моих детей перспектив найти здесь достойную работу, приличное жилье — никаких. Ради будущего детей вынуждены покидать отчие места…»
Полагаю, что российские немцы, порядочные, трудолюбивые, готовые взяться за любую работу, найдут в Германии себе место под солнцем. «Уезжают не худшие, — говорит Валентина Сергеевна Миядина, главный бухгалтер подсобного хозяйства «Шинник», основного работодателя краснопутинцев. — Цвет и соль хозяйства. Уже сейчас у нас ощущается жестокая нехватка специалистов. И некем восполнить кадровую брешь. Достойной замены нет».
Но это, видимо, мало волнует хозяина сельхозпредприятия — «Омскшину». В начале сентября в недрах промышленного гиганта родился циркуляр, запрещающий подсобному хозяйству торговые сделки с зерном. А ведь выручкой от его реализации предполагалось закрыть трехмесячную задолженность по заработной плате. Крестьяне, как всегда, все снесут? Ну правильно, у них же подворье от скота ломится…
С болью прощаются краснопутинцы с родными местами. Там — всё другое: уклад, законы, язык. Другой климат, наконец. Екатерина Петровна, две недели гостившая у сестры в Германии, там оглохла. И виною тому, как она утверждает, тамошний сырой воздух. Глухоту как рукой сняло, лишь только она ступила на сибирскую землю. «Петровна, ежели не поживется на новом месте, вертайся назад. У меня дом большой, места в нем хватит, — утешает ее подруга Любовь Ивановна Нечипоренко, тоже овдовевшая. — Будем жить как сестры».
Нет здесь больше Дитлеров, Раушей, Дизеров. Скоро уедут Баеры. Конечно, свято место пусто не бывает, появятся новые краснопутинцы. Но это будет уже другая деревня. Жаль…