Омск исключен из списка самых грязных городов, — сообщили на минувшей неделе экологи, и тут же оговорились: чище у нас, конечно, не стало, но нашлись регионы и почумазей. Омская природоохранная ситуация — срез общероссийской. Откровенно не травили, но легче нам не дышалось.
Главный «выхлопной» яд тетраэтилсвинец уступил место ацетальдегиду, а помойки, свалки и крысы в мусоропроводе в «грязном» рейтинге не учитываются.
Вдаваться «в детали» не позволяют технические возможности: из 12 станций наблюдения в области сохранилось 6. Да и те приборы — ветераны, работающие с 1971 года.
Разбросанные кое-где по области отработавшие части от ракетоносителей(донесло с Байконура) и расплесканная ракетная жидкость отсылают к проблемам федерального природоохранного законодательства. А там, утверждают в местном управлении природных ресурсов, никакой ясности.
— Закон об охране окружающей среды 1992 года был конкретней ныне действующего, — констатирует Владимир Хорошкин, Омский межрайонный природоохранный прокурор. — В ряде регионов разработаны собственные программы, восполняющие пробелы федерального законодательства. Местные экозаконы приняты в Томской, Тюменской, Калужской, Саратовской областях. В той же Калуге на восстановление леса выделят 10 млн. рублей, из Омского бюджета удалось «выбить» один. С лесопользованием вообще неразбериха — часть лесов подведомственны Министерству природных ресурсов, часть находится в ведении сельских администраций, их контролировать сложнее. Не разработаны механизмы муниципального земельного контроля, а городские земли очень загрязнены. Как и кого за это привлекать к ответственности — непонятно.
Термин «экологозависимые заболевания» сегодня не нуждается в объяснении. В отдельных регионах удельный вес этого фактора разный, но почти везде на первом плане. Правозащитники тоже напоминают о необходимости разработки механизма оценки экологических рисков и компенсации потери здоровья.
Не против частичного восполнения «своего» влияния на окружающую среду и активные природопользователи. Правда, с оговорками — при наличии четких правил и желательно льгот.
— Такого хаоса, как в природоохранном законодательстве, сегодня нет нигде, — считает Виктор Чудаков, начальник отдела охраны окружающей среды и службы безопасности «Сибнефть — ОНПЗ». — Для осуществления экологического контроля необходимо проходить бесчисленное количество структур. Адресат всех отчислений — Министерство по налогам и сборам, где средства растворяются в общем потоке и отследить, как именно плательщик поспособствовал улучшению экологической ситуации, невозможно.
— Экономический эффект от внедрения природоохранных механизмов на предприятии — сплошные убытки, — говорит Петр Фаин, и.о. руководителя службы производственной безопасности ОАО «Омский каучук». — Выгодней платить штрафы, чем сокращать выбросы. Красноречивый пример коллег с «Магнитки»: чтобы в 4 раза уменьшить выбросы, за два года комбинат потратил 246 миллионов рублей, а мог бы отделаться 76 миллионами штрафов. Дело здесь не в альтруизме, просто подтягивали оборудование к мировым стандартам. Такая ситуация везде — на экологические траты добровольно идут лишь те, кто контактируют с иностранными компаниями и вынуждены ориентироваться на европейские требования.