Люди стояли вдоль стен, сидели на ступеньках в проходах, заполнили оркестровую яму. Три с половиной часа живого общения с артистом доставили им большое удовольствие.
Розенбаум пел старые и новые песни, аккомпанируя себе на гитаре и рояле, читал собственные стихи. Сначала певец вышел на сцену в черном джинсовом костюме, и песни большей частью были под стать наряду — жесткие, о войне. Многие из них вошли в новый диск «Настоящий солдат, или О жизни и смерти хороших мужиков». Во втором отделении прозвучали не только новые, но хорошо знакомые и любимые слушателями песни.
Секьюрити артиста вели себя отлично. Прессе было разрешено снимать первые три песни — на четвертой все попытки взять в руки фотоаппарат были пресечены. Пресс-конференцию назначили после концерта — и певец ни на секунду не опоздал. Он с удовольствием ответил на все вопросы журналистов, предупредив, что не будет говорить о личном. Но коли все песни Розенбаума — из его жизни, то вопросы были «из песен».
— Вы стали «в дедстве дедом»?
— Да, у меня родился внук, ему уже год и четыре месяца. Назвали Дэвид, или Давид, если хотите.
— «Мусор выносить идете в кашне» по прежнему?
— Моя роль в семье — добыча. Жена знала, за кого идет замуж и что вся моя жизнь — большой тур. Поэтому домашние обходятся без меня. Но если есть нужда — я всегда помогу, чем могу. Могу помыть пол, вынести мусор, но посуду мыть не люблю. Работа у меня такова, что дочь выросла практически безотцовщиной, а сейчас внук растет без деда.
— Вы поете о том, что «батя выпорет» за то, что пацан вместо хлеба купил мороженое…
— Я не сторонник идей доктора Спока. Если мальчишка носится по самолету, хватает всех за носы, то не рассуждать о свободе личности ребенка надо, а врезать ему хорошенько. Меня отец в детстве порол, но только за серьезные проступки, и не убивал, а так, пару-тройку раз стеганет ремешком через коленку. Я очень благодарен ему за науку и считаю понятие «выпороть ремнем» одним из важнейшим символических понятий русской педагогики. Вообще все мои песни о детстве — это ностальгия по временам, когда была единственная обязанность — учиться, учиться и учиться, все остальное — права. С возрастом у человека становится все меньше прав, все больше обязанностей. Хотя мне уже почти пятьдесят, я чувствую себя очень здоровым и энергичным, как в песне, «возраст — это состояние души, конфликтующее с телом иногда».
— По каким критериям Вы оцениваете, что «друзья не сделались врагами»?
— Мне очень повезло на друзей. Ни один из них не стал моим врагом. Ни один из них не предал меня. Есть пара человек, которые просто выпали из моей жизни, как из шкафа выпадает одежда. Отношения с ними я прекратил, но врагами они не стали.
— Вы упоминаете самосад, самогон и конфеты по рубль пятьдесят, хотя многим они запомнились как по рубль пятьдесят один…
— Наверное, просто у вас в Омске жизнь была на копейку дороже. Спиртное не употребляю уже лет девять — то ли выпил свое, то ли просто возможности нет. Я все время в поездке, и не один, а с коллективом, за который отвечаю. Выпить после концерта сто грамм -меня это не устроит, мне нужен литр. Выпить литр — поставить под угрозу график гастролей и работу всего коллектива. Люблю пиво, сегодня попробую омское, мне туг «Сибирскую корону» сильно хвалили. Конфеты за рубль пятьдесят не ем давно. Во-первых, таких давно не существует, во-вторых, зарабатываю достаточно, чтобы купить что-нибудь получше.
— Кобзон в одном из интервью сказал, что напелся — это когда спел около сорока песен. Какая Ваша норма?
— Такая, как сегодня — три с половиной часа живой музыки, не считая работы в номере. Я не могу позволить себе приехать дважды в один город, даже если через очень маленький отрезок времени, с одним и тем же репертуаром. Пока хватает сил на создание чего-то новенького. Но есть песни, без которых не обходится ни один концерт. Это прежде всего «Вальс «бостон». Практически всегда исполняю «Утиную охоту», «Гоп-стоп», некоторые другие. Но на поводу зала не иду. На мои концерты идут люди, уже знающие мое творчество. В их глазах я не могу оставаться ремесленником, двадцать лет подряд поющим одни и те же двадцать песен.