Белокрылыми птиц назвать трудно, так как оперение подкрашено пеплом и золой. А вороны даже цвет не меняют — и так серые. Кричат, галдят, каркают, дерутся из-за добычи — человеческих отходов. Внизу, на грешной земле, обстановка поспокойнее, однако и здесь ищут чем поживиться те, кого зовут бомжами — без определенного места жительства. «Отбросы общества» копаются в отбросах общества.
ОБЫЧНАЯ ИСТОРИЯ
Вообще-то, место проживания у этих изгоев имеется — городская свалка. Возрастные границы таких своеобразных «санитаров» города весьма широкие — от 12 до 50. Но пожилых мало. Уж слишком нечеловеческие условия существования, и старики, как правило, не выживают. На вопрос: как докатился до такой жизни, ответы обычно банальные Лешке по кличке Кот — от роду 12 лет.
— Мамка пьет, папка сидит. Здеся лучше. И «похавать» есть что, и одежку найдешь. Видал какие кроссовки.
Мы смотрим на обувь беспризорника, потрепанную и черную от грязи.
— Еду тоже отсюда выковыриваете?
— Не-а, — мотает головой мальчуган. — Нам сюда хлеб привозят, мороженое, колбасу…
— Кто привозит?
— А не знаю… Разные машины… Привезут, свалят, вот и обед.
О качестве таким образом доставляемого бомжам продовольствия и не спрашиваем. Ясно, что продукты даже не «162-й свежести».
— А почему тебя Котом прозвали?
— Да я крыс хорошо ловлю. Даже жарил сначала, а потом дяденьки к себе приняли, и на фиг мне крыса, когда колбаса есть!
На откровенный разговор охотно идут не все обитатели городской свалки. Кто матерится с угрозами, кто просто закрывает лицо руками и убегает. Но 30-летний Жора беседует с нами, улыбаясь.
— Да у нас тут лучше, чем у вас. Распорядок дня свободный, зарплата каждый день, питание бесплатное и паспортного контроля нет. Спрашиваете, как сюда попал? Как все. Работал на заводе, семья была. Выпивал крепко. Потом жена «козла» нашла себе, бугая здорового. Ну и выжили меня из собственной квартиры. Но они не просто меня выгнали — цивилизованно, размен якобы устроили. Каких-то риэлтеров, что ли, нашли. Те ребята поили меня без продыху, потом в угаре какие-то бумаги подписывать возили. Только подмахнул, мне и говорят. «А ты свою долю в квартире пропил, еще и нам должен остался. Так что катись-ка подальше, пока живой». Сунулся было по судам отсуживать. Да где уж мне. Везде «бабки» нужны, а у меня всегда только на бутылку было. Ну на вокзале поболтался. Избили, документы отобрали. И вот теперь здесь. Теперь никто ничего не отберет.
Улыбка Жоры нагловатая, с вызовом.
— Ты про какую-то ежедневную получку говорил?
— Да у нас здесь узкая специализация. Кто по бутылкам, кто по металлу, а я так по радиодеталям. Кое-что в той жизни кумекал в радиоаппаратуре. Тут телеков и радиоприемников иногда, как в «Голубом огоньке». Ну вот курочу на запчасти, потом на базаре продаю. Потом в магазин и обратно — «домой».
— С продуктами питания тоже такой круговорот случается?
Бомж замялся:
— Я же сказал, что у нас узкая специализация. Не знаю, это у «едоков» спросите…
— А где живете?
— А вот чем не квартира да еще с ботаническим садом, — Жора показал на кусты. — Летом здесь. Зимой — кто где. Кто в теплотрассе, кто подженивается. Вы не смотрите, что я сейчас замызганный. У меня выходная одежка есть. Понравиться еще могу.
БОМЖ И НИЩИЙ
— Так и остепенился бы. Неужели не тянет к нормальной жизни?
— У меня нормальная жизнь, когда выпью норму. А там… — Жора махнул рукой. — Затягивает это болото… Знаете, у нас как-то одному повезло. Ну, в общем, «бабки» большие где-то стряхнул, как с куста. Может, потерял кто-то, не знаю, не мое дело. «Все, — говорит, — завязываю. Квартиру куплю и жить начну». А через полгода вернулся без гроша. Мол, отдал деньги кому нужнее. Не могу я там жить. Здесь свободы больше. Да, кажись, пропил или отобрали… Нет, отсюда выход — только туда, — и Жора показал на землю.
— Какие здесь отношения между вами? Вон птицы дерутся…
— Какие драки? Все свои. Хотя бывает, конечно. Ну чужаку поначалу тяжело. Все уже распределено. Чужой хлеб не отберешь — быстро отучат. Надо искать что-то свое. А пацанов пригреваем. Их много здесь, пацанов-то брошенных…
— Стариков у вас почти не видно…
— А что вы хотите? Пенсионеры и там еле выживают, а здесь не можешь «крутиться» — пропадешь. Не выдерживают старики наши напитки.
— Травитесь часто?
— Бывает. Хотя желудки закаленные. Вообще-то, мы не нищие, не всякую гадость пьем.
— А нищих вы сюда не пускаете?
— Они сами не приходят. Что им здесь делать? Не то что мы ими гребуем, ну брезгуем. Но быть нищим — талант нужен. Нищий — артист. Попробуйте раскрутите на подачку человека, особенно сейчас. А те умеют и раскручивают не только на кусок хлеба. Здесь актеров нет. У всех когда-то нормальные профессии были.
На свалку въехал очередной самосвал.
— Ну я пошел, — заторопился бомж, — «товар» привезли, может быть, и по моей части. Вечером приходите, угощу. Не бойтесь, не отравитесь.
Жора направился к опрокидывающемуся кузову машины. Новая волна свалочного «аромата» достигла наших ноздрей.
КАК АУКНЕТСЯ…
Так кто они — «санитары» или разносчики заразы? Надо ли их жалеть или… Наше циничное расчетливое общество выплюнуло их. а они судорожно продолжают цепляться за жизнь и, как бумеранг, возвращают обществу болезни и инфекции, ухитряясь проталкивать суррогаты промышленных и продовольственных товаров на наш рынок. Бомжи бравируют своей «житухой». Но если увидишь условия их существования, кажется, особенно завидовать нечему.
Когда мы уезжали из этого «царства падали», сторож свалки с усмешкой спросил: «Что носы воротите? Не нравится здешний запашок? Ничего, что случись, привыкнете. От сумы да от тюрьмы не зарекайтесь».
Дома ноги в ванной не хотели отмываться. Носки пришлась сжечь. Дым маленького костра напоминал о человечьей свалке.