Его работы украшают не только Омск, есть они в Новосибирске, Сургуте, Чите и в Москаленках — там, где его дом, его мастерская.
«Боги, герои, туты, короли » Так называется очередная выставка Александра Николаевича Капралова, открывшаяся в музее имени Врубеля. На ней, в основном, представлены скульптуры из железа, которых и характеризуют этого человека Мастер ваятель не чувствует себя каким то гением, он говорит о себе как о заурядном скульпторе, а свои работы называет «железяками».
МЕТАЛЛ
Александр Николаевич, как получилось, что вы остановились на металле?
— Да я и не остановился, но в последнее время делаю скульптуры только из металла. Они, в частности, и представлены на этой выставке. Здесь работы не только из простого металла, но и тонированного, то есть окрашенного, приближенного к цветному. Металл — это, наверное, мой материал. Я пробовал и дерево, и мрамор, но все не то. Все такое хрупкое, округлое, хотелось чего то помягче. Из дерева не сотворишь того, что можно воплотить в металле, не вырежешь такие мелкие детали и из мрамора. А из металла можно вылить все, что угодно. Этот материал очень гибкий и плавкий. И есть возможность переделать что-то заново.
— Вы начинали с рисунка, как пришли к скульптуре?
— Нет, я рисую до сих пор, графика тоже есть на выставке. Я и красочками рисую, но это так, а рисунки всегда делаю, люблю рисовать карандашом. А когда в студенческие годы попал в скульптурную мастерскую — так и начал работать. Скульптура — тяжелая вещь, в нее изначально очень много вкладывается. Так что втягиваешься, и бросить просто невозможно.
— Почему вы построили свою мастерскую именно в Москаленках?
— Потому что это мой дом, там моя мама, моя семья, да и на родной земле строиться всегда легче и быстрее. Все таки это родина, на этом месте я прожил всю свою жизнь. Поэтому там и строил. Теперь процентов 70 времени провожу там, и только 30 в городе. Я уже привык ездить из юрода домой и обратно. Летом попроще, тем более, если есть машина. Без дома я не могу. Там ведь и для работы все уже отлажено. Я как по кругу начинаю работать новую скульптуру, так по кругу она и идет, и к дверям подходит уже готовая. Здесь она варится, там обтачивастся, там красится, обжигается. Вот эта свобода меня и устраивает. Можно, наверное, литьем заниматься, то есть не самому все делать, а отдавать, но это хождение но заводам, договаривание с людьми. Мне так очень тяжело, проще самому все сделать.
— А помощники у вас есть?
— А как же, у меня работают два парня, которые помогают точить, варить, шлифовать.
ГРЯЗЬ
— А как вы к такой работе относитесь?
— Вообще, скульптура самая грязная работа в мире, наверное. Ты и сварщик, и шлифовщик, и болгаркой режешь, пыль и грязь просто невообразимые. Если делаешь формовку — ты и штукатур, и кто угодно, потому что весь в гипсе. Все, что есть самое грязное, то и присутствует в скульптуре. А камень шлифовать, представляете, это же пылища! Непременно с респиратором на лице, потому что ты полностью покрываешься грязью. Да и вообще, чтобы ты ни делал, все равно покроешься ею, с одной лишь разницей: она будет другого цвета. Когда-то я делал все сам, потому что некому было поручить, не было возможности заплатить за работу. Но в одиночку большую скульптуру можно и два года делать. А теперь компактно собираемся, материал закупается, и месяц — два усиленно трудимся. Когда был моложе, и сил и энергии было больше. Сейчас хоть и постарше, но многие вещи все равно делаю один.
— Ваши студенты в Педагогическом университете интересуются скульптурой?
— Бывают дипломные по скульптуре, бывает, рецензии пишу на студенческие работы. В основном, из 50 выпускающихся студентов скульптурой интересуются один — два человека. Потому что это тяжелая работа, неблагодарная.
— То есть скульптором надо родиться?
— Нет, им надо стать. Таким, как Микеланджело надо родиться, а таким, как мы, то есть обычным — стать. Нужны возможности и определенные условия, ведь для скульптора необходимо огромное помещение, не считая уже материала. Помещение — как вот этот музейный зал. А для художника комнаты 6 на 6 метров с одним окном будет достаточно, чтобы творить.
— Значит, вы не побоялись этих трудностей?
— Трудностей не надо бояться, они, наоборот, за нервы цепляют, закаляют, что ли, делают сильней.
ДОРОГО
— Для вас самая дорогая работа — это какая?
— Самая дорогая — это удачная. Для меня это одна — две работы из десяти. Их всегда очень жалко продавать.
— Вы считаете себя популярным человеком?
— Нет, что вы. Я просто делаю свое дело. Это в Москве где-то у кого-то популярность. А у нас здесь своя жизнь.
— Не хотите в Москву за популярностью?
— Никогда к этому не стремился. Я делаю свои железяки — вот и хорошо, и ладно… Я здесь родился, и мне приятнее выставки в Омске, чем в других городах. Потому что здесь могут прийти мои друзья и коллеги, преподаватели и студенты, словом, мои земляки. Для которых я тоже поважнее московских скульпторов. Я считаю, что у нас в городе можно жить и нужно, у нас ведь есть для этого все ресурсы и возможности, надо только не убегать туда, где потеплее и получше, а самим строить свое будущее.
— Ваш сын интересуется скульптурой?
— Да, ему 13 лет, он ходит в художественную школу. Бывает у меня в мастерской, но я не настаиваю на том, чтобы он к этому стремился. К скульптуре нужно самому прийти и не в столь раннем возрасте. Я поступил в институт, когда мне было 23 года, с пятого раза. Да и главное, я считаю, не выучиться, а выстоять в этом нелегком деле.
— Жители в Москаленках к вам в мастерскую заглядывают?
— Специально для них 12 июля половина этой выставки переедет туда, как раз на мой день рождения. Произнесем поздравительные речи и потом отпразднуем все это дело.
КОРОЛИ
— Чем объясняется повторение образов королей, тронов?..
— Начинаешь делать одну работу, и появляется другая мысль, например, с гвоздями, или Икар, или с колесом. Делаешь, появляется другая мысль — с колесом, и ты творишь новую. В то же время колесо — символ земли, движения вечного с накладками времени. Короли — это тоже символ, на самом деле это губернаторы, мэры, депутаты, главы администраций, президенты и опять же короли.
— Вы как-то ощущаете на себе их любовь или нелюбовь?
— Как-то лучше не ощущать ничего, чтоб никто не мешал работать… Да нет, в общем, не ощущал, я в стороне от всего этого.
— Какой этап проходит скульптура, прежде чем увидит свет?
— Все зависит от работы, одна легко идет, другая… Но все равно делается сначала почеркушка, карандашный набросок, потом некоторые варятся прямо по рисунку, несколько ракурсов нарисуешь, с них и варится. А вот для «Шамана» сначала лепил пластилиновый эскиз, все прорабатывал пластически. Потом делалась работа из бетона, и уже по бетону собиралась скульптура. Еще бывает, какая-то вещь очень долго стоит, потом ее вдруг доделываешь. А в основном скульптура занимает дней 10, может, месяца полтора.
— Вам больше удовольствия доставляют крупные работы или мелкие?
— На выставке крупные не представлены, если не считать тех, что стоят на улицах города. Мне больше нравятся маленькие. Большие работы всегда связаны с вечным спором, несогласием: кому-то нравится, кому-то — нет. Некоторые уж по пять лет стоят у всех на виду, и до сих пор споры идут. С одной стороны, это хорошо. Если бы работа была просто ничто, то и споров бы не было. Так что я считаю, и отрицательные оценки, и положительные — все хорошо. Так вот, а в маленьких работах ты свободен абсолютно, делаешь и не думаешь, как она будет стоять на улице, как пройти всякие комиссии. Свободно ваяешь.
— Вы для себя какие-нибудь маленькие фигурки делаете?
— В последнее время я делаю сувениры на подарки, они продаются в галерее. Это для выживания, просто скульптура сама по себе дорогая вещь, сложно продать, а сувениры доступны.
— Как долго будут жить ваши работы?
— Столько, сколько захотят этого люди, и на большее я не претендую. Может, не выкинут в окно, пусть где-нибудь лежат, лишь бы на их месте не оказались недостойные работы, а если намного лучше — кто же будет против?!.. — подытоживает Александр Николаевич.