Два года в дисбате, дисциплинарно-воинской части, — такой приговор вынес военный суд старшему сержанту Владимиру Ж.
Разговор с Верой Николаевной был больше похож на исповедь:
— Сашка так сильно хотел в армию, он даже академический отпуск взял в институте, чтобы идти со своими одногодками. А теперь вот его комиссовали. Как он теперь перенесет это? Я благодарю Бога, что сын хоть остался жив.
Что должна чувствовать мать к тому человеку, который лишил здоровья ее сына? Какого наказания она может желать для него?
— Вы виделись с сержантом, который ударил вашего сына? — осторожно спросила я.
Вера Николаевна не может сдержать слез, достает платочек, на мгновение задумывается:
— Когда я прилетела из Подмосковья, первым делом навестила сына в госпитале, а потом к Владимиру поехала. Военные сразу меня боялись пускать к нему, думали, что я закачу истерику или еще что-нибудь сделаю. У меня на него нет злости и тем более ненависти. Мне его просто жаль. Вова, тот самый сержант, сразу попросил прощения. Думаю, что он говорил искренне, плакал. Я только смогла сказать, что он сломал жизнь себе и моему сыну.
Зал заседаний: небольшая комната с традиционным интерьером — столы, скамьи, клетка. В ней, опустив голову, стоял молодой симпатичный парень. Вошедшие солдаты украдкой бросают взгляд в сторону подсудимого, кто-то просто кивает — здравствуй!
Слушание возвращает нас в тот майский день, когда потерпевший — Александр был дневальным. Обязанности дневального в военном уставе прописаны четко: поддержание порядка в помещении. Если кто-то оставил грязь, по требованию дневального насоривший должен убрать за собой. Именно это и сделал Александр, заставив убрать за собой солдата.
В армии часто сильный заставляет слабого выполнять за себя какую-нибудь работу. Этот факт, кстати, уже можно расценивать как признак дедовщины. Когда старший сержант увидел, что в умывальной комнате порядок наводит не дневальный, а другой солдат, Владимир решил разобраться с дневальным. Александр не сказал, что солдат убирает за собой. Владимир же решил, что Александр отлынивает от работы. Вопрос «почему» прилетел вместе с ударом кулака. На этом «беседа» закончилась. Но дальше ситуация развивалась нестандартно.
Александру стало плохо, старший сержант предложил ему выпить таблетку. Дневальный прилег, но боль не проходила. Когда стало еще хуже, Александра отправили за медицинской помощью. Владимир уже тогда понял, что произошло. Он сам доложил о происшедшем командованию части.
Все свидетели, которые были опрошены в тот день, ничего плохого не сказали ни о подсудимом, ни о потерпевшем. Они говорили, что удивлены, Вова и Александр — хорошие ребята. Никто никогда не замечал разногласий и конфликтов между ними. Документы, оглашенные на суде, тоже представляли старшего сержанта только с положительной стороны.
На вопросы суда в ходе заседания Владимир отвечал тихо и неуверенно. В зале — полная тишина, судье Леониду Денисову приходилось переспрашивать. Во время перерыва мне удалось поговорить с Владимиром.
— Когда это произошло, я все подробно написал домой, — рассказывает Владимир. — Но из дома мне никто не ответил. Я написал еще раз — опять тишина. До этого мне писали родные и моя девушка. А после случившегося — никто. Наверное, им не нужен такой, как я…
Владимир избегает смотреть в глаза, он едва сдерживает слезы.
— Я уже миллион раз пожалел о том, что не удержался в тот момент. Ведь прекрасно понимаю, что не должен был ни при каких условиях бить Сашку. Ну вот теперь придется отвечать за свой поступок.
В день суда Владимира никто не пришел поддержать. Близкие не посчитали нужным даже написать пару строчек. Чувство одиночества, раскаяния за совершенный поступок, осознание, что родные отвернулись, — все это накатилось на старшего сержанта.
Во время перерыва, несмотря на запрет охранников, мать потерпевшего, Вера Николаевна, подошла к Владимиру… чтобы поддержать, подбодрить добрым словом. Она плакала:
— Что случилось, то случилось. Мы не хотим, чтобы тебя наказывали, жалко губить твою жизнь. Держись, родной, может, все обойдется.
Молодой красивый парень сидел в тюремной клетке и ожидал приговора своему поступку. Как сложится его дальнейшая судьба, зависело теперь от суда. Что заставило Владимира ударить Александра? Пылкость характера, ощущение превосходства над младшим по званию? Отчего в Омске снова рассматривали дело о дедовщине, или, как говорят военные, неуставных отношениях? Совсем юные и уже взрослые мальчишки часто «воспитывают» друг друга при помощи кулака. Резоны по этому поводу такие: меня били, и я буду бить. Вот только последствия бывают разными: синяк, ушиб, потеря селезенки…
Александру сделали операцию, теперь ему надо привыкать жить «на гражданке», из армии его комиссовали. Владимиру до «дембеля» оставался один месяц. Теперь — еще два года.
Зал заседаний я покидала со смешанным чувством. Привычное определение «дедовщина» не слишком подходило к этой ситуации. Жаль Александра, который в столь юные годы стал инвалидом, жаль Владимира… Ясно было только одно: подобный процесс в судах военных гарнизонов, видимо, не последний.