Война застала Валентину Георгиевну за подготовкой к последнему госэкзамену в мединституте. Ее будущий муж Петр Попов — тоже студент мединститута — к этому времени окончил четвертый курс. Они собирались пожениться, а тут началась война. Возлюбленного отправили в Черемушки старшим полковым врачом. Валентина же по распределению попала в Оконешниково заведующей сельским врачебным участком. На девичьи плечи взвалили роддом, амбулаторию и 8 участков. День и ночь Валентина готовила призывников на фронт, приходилось спать, сидя за столом. Однако больше тяготила разлука с любимым.
Страдал и Петр, иногда ему удавалось на пару часов выбраться в Оконешниково. Он брал коня и несся вскачь к Зырянке — так ласково прозвал он Валентину Георгиевну. — Однажды прискакал и говорит: «Все. Так больше не могу. Давай поженимся», — и молодые расписались. Однако воссоединения влюбленных не произошло: Валентину не отпускали из Оконешниково — не хватало специалистов. Тогда девушка обратилась за помощью к военному прокурору, тот отказал. Но Валентина спустя некоторое время вновь пришла к нему на прием. Его поразила такая настойчивость, и он посоветовал девушке пройти медосмотр — только по состоянию здоровья можно было освободить ее от работы в Оконешниково. На медосмотре выяснилось, что Валентина беременна. Теперь возникла другая проблема: как в таком положении попасть в полк мужа. Выкрутился Петр: ему удалось добиться разрешения командира на приезд Валентины в Тюмень, куда перевели их полк из Черемушек. Беременность от начальства скрыли.
Валентина следовала за мужем всю войну. Она была всюду рядом с ним, и сынишка Петр родился под взрывы снарядов и пулеметные очереди. С улыбкой вспоминает женщина, как впервые пошел маленький Петруша: ему аплодировала вся медсанчасть и бойцы. Солдаты любили играть с мальчиком. Валентина помогала мужу спасать раненых. Когда эпидемия гриппа косила бойцов, она, взяв сынишку за руку, обходила отряды и раздавала лекарства. Не боялась заразить себя и сына.
Во время войны Валентина боролась и с тифом. Многие брезговали приближаться к тифозным больным, а Валентина нет, хотя знала, что это очень опасно. — Однажды подхожу к огромному детине, а он был верующим и как раз молился, спрашиваю: «Мальчик, можно тебя осмотреть?», а парень ноль внимания. Тогда я подошла к нему со спины и прутиком оттянула ворот, а там — вшей целая рота, — вспоминает Зырянова.
Руководство не узнало бы до конца войны о рождении сына Валентины, если бы она сама себя не выдала. — Это случилось в Раменске, где остановился наш полк, -вспоминает Зырянова. — Праздновали Октябрьскую. Я сидела рядом с мужем и командиром полка. Все были «навеселе», и командир пригласил меня на мазурку. Во время танца он поинтересовался, не тяжело ли мне с солдатами, а я возьми и ляпни: «Что Вы, мне муж и сын помогают». Сказанного не воротишь: пришлось рассказать правду, а через день командир застал меня за прыжками с парашютом. Сильно рассердился, пригрозил трибуналом. — Мало того, что вы скрывали беременность, а потом сына, вы еще прыгаете с парашютом, а если с вами что-то случится, что будет с мальчиком?! — ругался командир. Но пронесло: пожалел Валентину и ее маленького Петрушу — отправил домой, а через несколько дней полк отбыл в Германию. Это было в конце войны.