Его профессиональный уровень позволял ему легко чувствовать себя в различных музыкальных жанрах и направлениях, от классики до джаза и рока. Пономаренко играл с сильнейшими омскими музыкантами. Казалось, его музыкальное будущее безоблачно. Но два года назад Александр принял священнический сан, чем изрядно удивил тех, кто не знал его близко. Побеседовать с батюшкой корреспонденту «Вашего ОРЕОЛА» удалось лишь поздно вечером, после того, как он закончил обряд крещения двадцати срочников из танкового института. А на следующий день его ждали в детском саду на праздник в честь Дмитрия Донского.
— Как известный омский музыкант Александр Пономаренко превратился в священника, отца Александра?
— С самого начала сознательной жизни главным желанием было изменить мир. Конечно, над этим можно посмеяться, но вот желание, чтобы в мире было больше доброты любви, взаимопонимания, чтобы матерям не приходилось плакать о своих убитых на войне детях, было для меня главным. Но что для этого сделать? Я думал, что искусство и есть то средство, которое возвысит и очистит человека, поможет ему внутренне измениться. С этой мыслью и взялся за гитару, как за оружие в борьбе со злом. И в этом смысле многим, кто был со мной и знал меня, стало понятно, почему я отложил гитару и взялся за другое оружие, совершенное. В какой-то момент я понял — Бог есть — и по-другому поступить не мог.
— И все-таки был какой-то момент, с которого ваша жизнь стала меняться?
— Мне кажется, здесь все до банального просто. Мы росли в атеистическом государстве, и такое понятие как духовность, имело для нас вполне земное значение. Я помню, какое впечатление на меня произвела поездка в Ярославль. Мне тогда было тринадцать лет. Я ходил по району, где были такие же, как и в Омске, девятиэтажки и хрущевки. Но, войдя во двор, я вдруг видел храм. В Омске я тогда — а это было в середине восьмидесятых — церкви ни разу не видел, и мне никто не объяснял, что это такое. И вот я вижу и понимаю, что это — храм Божий. Откуда? Конечно, я видел храмы на картинках, изображающих Древнюю Русь, в учебнике истории. Но одно дело видеть это в книжке, и другое — в современности. Сознание как бы откликнулось на знакомый образ. Это было первое впечатление, но внутрь храма меня тогда ничто не влекло. Все происходило постепенно: попадалась какая-то информация, стал бывать на церковных службах. И с годами стал понимать, насколько все это важно в жизни человека. И к тому же я своей деятельностью пытался привлечь людей к добру. Я понимаю, что та музыка, которую я играл, несовместима со служением Богу, и должен просить прощения у людей, которые мне доверяли, но тогда я был искренен.
— Как ваш выбор повлиял на ваши отношения с родными, товарищами?
— Самый большой конфликт у меня произошел в семье Я тогда еще не был священником. Знаешь, как это бывает? Ты веруешь, для тебя все очевидно, и ты не можешь понять, как близкий и дорогой тебе человек не замечает это сокровище и даже слышать о нем не желает. И вот ты начинаешь его ломать, думая, что делаешь благое дело, не понимая того, что ты-то сам к этому шел долгие годы, а от других требуешь всего и сразу. Мне очень жаль. С друзьями я не был столь настойчив, и у нас сохранились добрые отношения.
— Ваша сегодняшняя деятельность как-то связана с музыкой?
— Я служу в танковом институте и на приходе в Азово. Моя деятельность связана сейчас только с организацией церковной жизни. Надеюсь, что скоро в Азово начнем строительство большого храма. А танковый институт — это особое место, где воспитываются будущие офицеры, и они, по идее, должны стать цветом общества. У нас в танковом институте есть церковный хор. Ребята, курсанты, сами изъявили желание. И пусть у них нет выдающихся музыкальных способностей, но при том горении, с каким они занимаются пением, они вполне могут достичь больших результатов. Я благодарен Богу, что получил музыкальное образование.
— В последние годы в церковь пришли многие люди из андеграунда: Вячеслав Бутусов, Иван Охлобыстин, Константин Кинчев. Как вы к этому относитесь? Не кажется ли вам, что для них это — шоу?
— А может быть, шоу дли нас? Очень трудно бывает воспринимать человека, который вчера пел одно, а сегодня делает совсем другое. Ведь и я из таких же Не просто же так ты с этим вопросом ко мне обратился.
— Вы в армии не служили, а сегодня можете подолгу рассуждать о славном военном прошлом России, легко ориентируетесь в званиях, военных терминах и в будущем можете стать капелланом. Как вам, человеку из среды, традиционно настроенной к военным отрицательно, приходилось осваиваться в новой реальности?
— Такое отношение к армии у так называемой тусовки существует по причине безответственности этих людей. Они не понимают, что армия — это тот институт, который как раз и защищает их свободу. Я ответил?
— Напоследок. Гитару в руки берете?
— Гитару не беру. Занимаюсь дома на фортепиано.4