— Вовка — он хороший, — говорит Галина Владимировна и горестно вздыхает. — Я с рождения им гордилась. Старший, Олег, — другой. Тот всегда был гадким утенком. Ел неопрятно, волосенки жидкие, росту маленького, учился так себе. Аллочка, дочка, рано вышла замуж за военного и уехала колесить с ним по стране и генеральские лампасы зарабатывать. Со мной остался Вовка. Высокий, красивый, умный, учился на одни пятерки. Мускулы литые, смоляно-черные кудри. Взгляд демонический. Моя мама, как увидела его впервые, сразу сказала, что похож на моего отца, погибшего на фронте. В честь деда и назвали — Вовкой.
В семье Кожиных царила атмосфера любви и согласия. Но десять лет назад пришла страшная беда. Любимец всей семьи 17-летний Вовка стал наркоманом. В мае выпускного класса бросил школу. Его жизнь превратилась в муки между постоянными минутами наркотического кайфа.
— А ведь это я во всем виновата, — неожиданно говорит Галина Владимировна. — Я нечестно Вовку родила. Мы тогда переехали в новую квартиру. Я как увидела соседа — голову потеряла. Влюбилась до умопомрачения. Анатолий был душой компании. Он видел мои чувства к нему. Но мы не могли быть вместе. Толина жена Люба была беременна. Он не мог ее бросить, хотя тоже любил меня. Тогда и я решила родить еще одного ребенка. Мы дружили семьями. С Анатолием объяснились. Знаете, меж нами ничего не было. Разве что в день рождения он чмокал меня в губы. Если его дочки теряли ключ от квартиры — шли ко мне, я их принимала, кормила. Как-то в больницу попала — Люба за моими детьми присматривала, стирала им и кормила.
Потом пришла беда. Люба погибла в автокатастрофе. Галина Владимировна организовывала похороны, горько оплакивала подругу и жалела овдовевшего соседа. Каково-то ему теперь одному? Дочки замужем и разъехались по другим городам. После поминок Анатолий обнял Галину Владимировну.
— Я свободен, — сказал он ей. — Простит ли нас Бог?
Она осталась в квартире — сделать уборку. Оказалось — навсегда.
— Это было в феврале, — вспоминает Галина Владимировна. — Вовка оканчивал школу. Я думала — я же рядом, по утрам носила ему завтрак и собирала в школу. Обед он и сам мог разогреть. Что могло произойти? Меня полностью поглотили новые отношения с Анатолием. Я ведь никогда от мужа не гуляла, а тут — все новое…
Детей Галина Владимировна не забывала. Олег окончил институт, поступил в аспирантуру, женился. У Аллочки двойняшки родились. У Вовки появились новые друзья. Когда ни войди в квартиру — там полно народа. Красивые девочки из обеспеченных семей, в дорогих шубах. Парни — те все больше о бизнесе рассуждали. Мать испытывала стыд перед сыном, что ушла из семьи, а потому не особо вникала в его жизнь. Чист, накормлен, друзья — не голытьба какая, вот и ладно. Как-то Галина Владимировна унюхала в квартире запах гари.
— Да это я сковородку с огня полотенцем снимал, оно и вспыхнуло, — как-то слишком громко объяснился сын, а у друзей подозрительно забегали глаза.
В другой раз на площадке резко пахло уксусом. В квартире все окна были открыты настежь, и мать успокоилась. Заволновалась, когда увидела бригаду «скорой помощи», выходящую из квартиры сына.
«Следить за подростками надо», — грубо ответил на ее вопрос врач.
«Тетя Галя, вы не волнуйтесь, у меня с нервами непорядок, я в обморок упала», — объяснила одна из подружек. На диване лежал парень, явно не соображающий, что происходит. Девица, напротив, выглядела очень бодрой.
— Это были первые сигналы, — делится Галина Владимировна, — но я не придавала им значения. Тогда мне казалось — весь мир завидует моему личному бабьему счастью и строит козни. Вовка не стал сдавать выпускные экзамены — учителя виноваты. Участковый зачастил — тоже сволочь, к мальчику придирается. Соседи косо смотрят — завидуют чужой любви. А ведь тогда еще можно было все поправить!
Наркоманом Вовка стал быстро. Еще в марте друзья у него были веселые и холеные — уже в июне они стали неопрятными, понурыми. Идут по лестнице — словно тени шуршат. Дверь в квартиру уже не закрывалась. К вечеру большая компания собиралась, варила себе зелье, кололась.
— Они развлекались, — вспоминает женщина. — Допустим, сегодня каждый колется сам. Завтра разбиваются на пары и делают уколы друг другу. Потом — по кругу, по жребию. Они говорили о кодексе чести. Это означало — не колоться в одиночку. Сумел купить зелья — неси его в коллектив. Пусть по чуть-чуть, но всем. За три месяца Вовка продал почти все, что можно было продать. Олег пытался его образумить, но только и сумел, что забрать отца к себе, чтобы Вовка не отбирал у него зарплату.
Только тогда, когда Вовку впервые забрала «скорая», мать окончательно поняла: ее любимец — наркоман. Делать что-либо было поздно.
— Первое время они вызывали «скорую» в квартиру, — рассказывает Галина Владимировна. — Потом начались скандалы. То чья-нибудь мать в дверь ломится, то милиция приезжает. Тогда задыхающегося от передозировки наркомана стали выносить к подъезду. Потом просто сажали в лифт. Соседи, особенно жители нижних этажей, возмущались. Но это были еще цветочки.
Вовка еще году наркоманского стажа не набрал, а уже половину друзей похоронил. Первым умер 15-летний Костик — его оставили у подъезда в надежде на прохожих. Но была дождливая ночь, и подростка нашли только утром. Увы — мертвым. Потом Стас. Этот был внуком директора одного из крупнейших омских заводов. Парень окончил вуз, но работать не хотел. Да и зачем, если дед и отец и так обеспечивали его деньгами? Он и был основным финансистом компании. Потом оплакали Верку. Красивая девчонка была. Хозяйственная. Вязала, шила, готовила… Хорошая из нее могла получиться жена и мать. В тот день компания разбилась на пары. Наркоманы делали уколы друг другу. На Верку выпало два ухажера. Каждый вколол ей по полшприца. Доза оказалась смертельной.
— Я помню тот день, когда впервые пожелала сыну смерти, — делится Галина Владимировна. — Он пришел ко мне рано утром в сопровождении других парней из нашего подъезда. Тех было трое, и они все уже отсидели. Поумнели — даже водку не пьют.
«Тетя Галя, — сказали молодые люди, — у Вовки в квартире — труп. Никто не знает имени парня. Умер от передозировки. Мы в квартиру не пойдем, нам не хочется давать показания. Вовка реально сядет. Но вы можете спасти его. Пусть он сейчас отправится к Олегу и договорится, что якобы у него ночевал. Вы пойдете в квартиру и сделаете уборку».
— Я выгребла из углов сотни использованных игл, — вспоминает Галина Владимировна. — Были россыпи таблеток, десятки пустых уксусных бутылочек, куча сухой, мелко нарезанной травы. Благо, вещей мало, и уборку удалось закончить за три часа. Потом пришли сыновья, и мы с Вовкой сняли труп с дивана, я постелила чистую простыню. Тело вернули на место. Олег вызвал милицию. Я стояла в стороне, смотрела на покойника и понимала — мне горько от того, что умер не мой сын. От прежнего Вовки, что дарил мне только радость, ничего не осталось.
С той поры минуло еще восемь лет. Мать и сын Кожины так и живут. Он — от дозы до дозы. Она — в ожидании дурных вестей.
— Где он деньги берет? — мать наркомана в недоумении. — Где же еще? Ворует. Глаз у него наметан. В темных углах находит пьяных, вытаскивает у них кошельки, телефоны, документы. В транспорте шарит по карманам и сумочкам. Снял с балкона второго этажа мокрые пеленки и продал их за бутылку водки. Грабит погреба, дачи. Попрошайничает. Собирает бутылки. Рассуждает о том, что он порядочный человек — не бьет мать, не ворует у соседей, не трогает детей. Отсидел за кражу. Вышел вроде бы здоровым, но снова стал пить, курить анашу, постепенно вернулся к уколам. Он и сейчас еще красавец. Жаль, жениться не может. Да, он девственник, хотя в его окружении всегда хватало умных, красивых и доступных девиц.
— Мысли — только о дозе, — как-то разоткровенничался Вовка с матерью. — Добыть денег, уколоться — и снова искать средства, чтобы получить дозу. Женщина нужна только в том случае, если у нее есть наркотик. Укололись вместе — вот и все, больше мужчине с женщиной делать нечего. Секс — это тоска зеленая. Мужики на зоне по бабам скучали, мне это незнакомо.
Недавно у Вовки снова была передозировка. Он воспринял ее спокойно. Сознание мутилось, становилось все труднее дышать. Мать вывела его на лестничную площадку в тайной надежде на избавление от всех проблем. Поцеловала — крепко и нежно, в надежде, что этот поцелуй — последний. Но Вовка раздышался.
«Мать, слышь, — сказал он ей утром. — Не принимают меня небеса. Еще землю потопчу».
— Если бы меня сейчас вернуть в то время, когда я ждала этого ребенка, — рассуждает Галина Владимировна, — и при этом рассказать, что меня и моего сына ждет, я бы все равно не отказалась от Вовки. Он столько счастливых минут мне подарил! Он был такой хороший! Но я знаю, что бы изменила. Я бы ни секунды не дала сыну скучать. Я бы приобщала его к спорту — в Омске есть выбор секций! Я бы отдала его в художественную школу, он рисовал неплохо. Я бы пригласила ему учителя гитары — голос у сына красивый. Я бы всех его друзей принимала, кормила бы — пусть даже одними макаронами, я бы возглавляла их походы в горы, степи и пещеры. В футбол бы, наконец, гоняла, марки и фантики собирала с ним. Не может быть, чтобы он не нашел себе занятие по душе!
Семейная жизнь с соседом долгожданного счастья не принесла. Некая новизна отношений возникла, но чувства быстро притупились. Года не прошло — и Анатолий стал для Галины Владимировны просто соседом, который сдает ей угол, требуя взамен бытовое обслуживание. Они теперь неделями не разговаривают — не о чем. Чаю полили — и разошлись по комнатам. Он даст ей денег — она сварит обед. Нет — он останется голодным, а она купит себе молока и булку.
Месяц назад от передозировки умер школьный друг Вовки — Димка. Его мать сказала Галине Владимировне: «Уплати, кому надо, и избавишься».
«Может, и правда, уплатить? — спрашивает на прощание Галина Владимировна. — Вот только кому? И еще: хватило бы денег…»