Основанный много позже Омск в свое время не только опередил развитие своих соседей, но на долгие годы стал столицей всей Западной Сибири, резиденцией здешних генерал-губернаторов.
Естественно, такой город не может не иметь множества всевозможных преданий, легенд и мифов. Подлинно исторических, сентиментальных — всяких. Одним из наиболее широко известных в Омске мифов является легенда о несчастной Любе — молодой, неизлечимо больной жене генерал-губернатора Г. X. Гасфорда.
Мне уже приходилось касаться этой темы (см.: «О бедной Любе и Любиной роще», «Веч. Омск», 6 апреля 2001 г.). Однако статья редакцией была сильно урезана. Причем, к сожалению, за счет важнейших аргументов и фактов, приводившихся в ней. Хотелось бы для интересующихся вопросами местной истории читателей частично восстановить их.
Не станем здесь расхваливать заслуги генерала, но заметим, что за годы его правления в городе было сделано много добрых дел — появилась целая сеть первых учебных заведений. Среди них: Ильинское приходское училище, школа при детском приюте, фельдшерская школа, первая мужская, а затем и женская гимназии, открыта первая типография, в крупных размерах проведено озеленение в самом центре города, начальное развитие получило речное пароходство на Иртыше. За годы его правления к России был присоединен обширный Заилийский край и другие соседние территории Казахстана. В частности, посланный из Омска отряд казаков в 1854 году по его приказу заложил крепость, ставшую потом городом Верным (нынешняя Алма-Ата). Список его заслуг можно продолжать.
А что мы помним об этом человеке? К стыду нашему, ровным счетом ничего. Даже имя его стерли в названии улицы, переименовав ее в «Карла Либкнехта» — человека никогда и никакого отношения к Омску не имевшего.
Однако, словно бы в насмешку, омичи сохранили в своей памяти имя его жены — Любы, прожившей в городе всего лишь год. Она умерла в начале лета 1852 года. Никаких — ни добрых, ни худых дел здесь за нею не числится. Тем не менее именно с нею сегодня связывается название главного в городе Любинского проспекта, к которому несчастная не имела абсолютно никакого отношения, ибо он начал застраиваться лишь через четверть века после ее смерти. И то были лишь самые первые дома и только на одной, восточной стороне зарождающейся улицы. Вторая же сторона начала застраиваться много позднее — уже в начале первого десятилетия XX века. И только после этого застройка получила вид проспекта — то есть более пятидесяти лет после смерти Любы, когда о ней в городе уже давно никто не помнил.
Естественно, официально ее имя ему никогда не присваивалось. До революции он назывался Чернавинским — в честь заслуг бывшего городского головы Ф. Л. Чернавина, — а затем вот уже восемьдесят лет носит имя В. И. Ленина. И тем не менее в обиходе его часто называют Любинским.
Таковы причуды людской памяти.
Но, как говорится, не бывает дыма без огня. Попробуем разобраться во всем по порядку.
Итак, что мы знаем об этой Любе? Что о ней здесь пишут и говорят? В связи с недавним сооружением в центре города ее скульптуры в местных газетах появилось немало публикаций. Например, такие: «На центральной улице Омска — Любинском проспекте — появилась необычная дама. Круглые сутки она сидит на скамейке… с книгой в руках… Дама смотрит в прошлый век, и во взгляде — металл. Имя этой прекрасной металлической незнакомки — Люба. Это скульптура, ее авторы — Игорь Вахитов, Альберт Каримов и Сергей Норышев. Люба — легенда, так звали первую жену омского генерал-губернатора Г. X. Гасфорда. Молодая женщина потрясающей красоты, она очень любила гулять сотню лет назад по этим местам. Когда-то здесь шумела роща. Умерла Люба очень рано, в расцвете красоты, и люди назвали это место Любиной рощей. А потом тут возник бойкий и шумный проспект… А через сто лет его хозяйка вернулась на прежнее место. Правда, уже в виде памятника».
Хотелось бы спросить автора заметки, как она могла гулять по этим местам «сотню лет назад», если умерла полторы сотни лет назад? И это не описка. Далее автор вновь утверждает, что «через сто лет его хозяйка вернулась на прежнее место». Да и как она могла быть хозяйкой проспекта, которого при ее жизни не было? Ведь самые первые дома на нем появились, как уже сказано, лишь спустя четверть века после ее смерти: в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов. К этому времени уже давно не было на свете не только ее, а и самого Гасфорда, покинувшего Омск в 1861 году и умершего в Петербурге в 1874 году.
Читаем в другой газете: «Свое народное название проспект получил по имени Любиной рощи, которая была расположена между новым проспектом и крепостью. В свою очередь, роща была названа в честь второй жены генерал-губернатора Западной Сибири Г. X. Гасфорда. Милосердие и христианское сострадание молодой губернаторши, безвременно скончавшейся в возрасте 23 лет от чахотки, навсегда остались в народной памяти. Место постоянных ее прогулок в парке возле крепости народ окрестил именем сердобольной губернаторской жены».
Как видим, заметка покороче, а путаницы еще больше, чем в первой. Автор анекдотически перепутал в ней двух жен генерала Гасфорда. Дело в том, что после смерти несчастной Любы, он женился во второй раз. Новую его жену звали Надеждой Николаевной. Вот она-то и была сердобольной и милосердной, а не Люба, сама нуждавшаяся в сострадании. Это именно Надежда Николаевна проявляла милосердие и христианское сострадание к бедным и беззащитным детям, основав в городе детский приют «Надежда», а затем и школу при нем, ставшую позднее женской гимназией. Здания, построенные для организованных ею заведений, находились рядом с Ильинской церковью с восточной стороны. (Впоследствии в них располагались Техническое училище, затем Художественно-промышленный техникум им. Врубеля и, наконец. Речное училище.)
Многие добрые дела инициативной женщины в свое время были оценены по достоинству. В ее честь одна из улиц в центре Омска была названа «Надеждинской» (ныне Чапаева). Таковы факты, неизвестные биографам Любы, — героины, по существу, больше фольклорной.
Не уступает газетчикам телевидение. Его очередной ведущий в одном из вечеров, сидя на скамейке рядом с отлитой в металле женой бывшего генерал-губернатора, с видом знатока утверждал, что проспект в свое время был назван именно в честь его соседки. И как бы в подтверждение своих слов он показал телезрителям новые уличные указатели, на которых поверх слов «Улица Ленина» оказалось начертано: «Бывший Любинский проспект».
И снова вопросы. Во-первых, почему бывший? Ведь его в обиходе и сегодня так называют. А во-вторых, официально он Любинским никогда не был. Ранее, как уже отмечалось, он назывался Чернавинским. И, следовательно, коль уж решили указывать одновременно с существующими и старые названия, то на улице Ленина приписка должна быть такой: «Бывший Чернавинский проспект». Историю с фольклором путать не надо.
Теперь о названии «Любина роща», приведенном в заметках. Когда и откуда оно по шло? Согласно письменным свидетельствам, весной 1851 года — того самого, когда в Омске появился новый генерал-губернатор Западной Сибири Г. X. Гасфорд со своей безнадежно больной женой, были произведены значительные по размерах работы по озеленению центра города. А именно был заложен большой сквер, начинавшийся от стен крепости и кончавшийся линией дороги, что вела с моста через Омь вверх в северном направлении. Территория насаждений по форме представляла треугольник, заключенный нынешними улицами К. Либкнехта, Партизанской и Ленина.
В этом, только что созданном под руководством омского архитектора Вагнера сквере (впрочем, работы там шли все лето) и проводила многие часы тяжело больная губернаторша. К тому же жила она совсем рядом. Так называемый Генералитетский дом находился на углу улиц Достоевского и Партизанской (бывшей Шпригеровской). Муж всячески поощрял Любины прогулки на воздухе и для поднятия авторитета только что образованного сквера называл его не иначе, как Любиной рощей. Название было подхвачено генеральским окружением.
Тем более что слово «сквер» для омичей было чужим, непривычным, а «роща» — слово родное, понятное. На самом же деле это была никакая не роща, потому как со своими аллейками и цветочными клумбами не тянула на такое название, особенно в первые годы. Что такое роща? По всем словарям русского языка — это лес. Пусть небольшой, но лес. Именно лес. А что означает слово «сквер»? Это городской садик с насаждениями деревьев и кустарников. Неудивительно, что «роща» после смерти Любы официально стала по справедливости называться сквером. Об этом свидетельствует, например, сообщение в газете «Акмолинские областные ведомости» от 10 января 1884 года. Вот его текст: «В 1883 году был произведен отвод земли под посадки деревьев и кустарников в Загородной роще, в Ильинском и Любинском скверах».
Обратим внимание, где были отведены участки? В Загородной РОЩЕ и в Ильинском и Любинском СКВЕРАХ. Значит, омичи к тому времени видели и знали большую разницу между этими понятиями. И значит, официально был сквер. Причем, как видно из сообщения, уже не «Любин», а «Любинский». Это говорит о том, что со временем произошли не только замена слова «роща» на слово «сквер», но и отторжение имени собственного в названии его. Сказать короче, произошла замена антропонима на топоним. То есть антропонимический характер названия превратился в чисто топонимический: по месту нахождения объекта, а не по имени конкретного человека.
И в этом нет ничего удивительного, ибо мы с этим встречаемся часто. Чтобы не ходить далеко, возьмем для примера название нашей старой, тихой реки Оми. В свое время на ее берегах вырос город. Естественно, он имя свое воспринял от нее — стал называться Омском. А позднее в прилегающей к нему обширной округе была образована область, административным центром которой стал наш город. И как же была названа область? Конечно же, Омской. Однако уже отнюдь не по реке, а по имени города. То же самое произошло и с названием проспекта, пролегшего через Любинский сквер. Так его стали называть по месту нахождения своего, а совсем не в честь бедной Любы, которую к тому времени давно уже в городе никто не помнил и не знал.
Это местные краеведы позднее, интересуясь, почему тот первый сквер в центре города был назван «Любиной рощей», вышли на саму умершую в расцвете лет Любу Гасфорд. Тронутые ее судьбой, о ней стали сочинять трогательные небылицы. Уже создан ее сценический образ в оперетте и скульптурный в металле на углу улиц К. Либкнехта и Ленина.
Посочувствовать, выразить сожаление по поводу несчастной судьбы женщины, рано умершей от чахотки, — дело, безусловно, благородное. Но зачем приписывать ей чужие заслуги и характер другой героини — лица подлинно исторического? Зачем перевирать факты? Не всем понравились в Омске и Любина скульптурка, и спектакль Музыкального театра. Вот как по этому поводу было сказано в подборке «Омского вестника» 15 августа 2000 года, озаглавленной «Омская история в вопросах и ответах»:
«Сегодня с Любой обнимаются запанибрата, фотографируются, сидя рядом на скамейке, ее изображают на сцене Музыкального театра влюбленной в кадета первого курса Чокана Валиханова (это жену-то губернатора!). «Китч — это модное сегодня слово — означает фактически антикультуру, пошлость в искусстве. Вот и история в духе китча у многих омичей вызывает противоречивые чувства».
Конечно, на вкус и цвет товарищей нет. И все же, все же… Что касается скульптуры, которая сама по себе отнюдь не плохая, то китч напоминает ее соседство с другим героем подобного рода — с сантехником Степанычем, как черт из табакерки вылезшим из подземного люка поблизости от Любы. Зачем их свели в одном месте на пересечении двух улиц? Тем более что Люба при этом оказалась за чертой бывшей «рощи», восточной границей которой в то время служила дорога (нынешняя улица Ленина). Место неудачно выбрано еще и потому, что низенькая скульптурка в тесноте и суете многолюдной улицы выглядит придавленной соседними зданиями слева и справа. И поскольку она все равно оказалась за пределам