Как шутит федеральный чиновник Суменков, сегодняшние реформы — это «Октябрьская революция наоборот»: если после семнадцатого года все было огосударствлено, то теперь экономика встает на рыночный путь, который, впрочем, не исключает элементов регулирования
В компетенции антимонопольного управления — ограничение монополий м поддержка предпринимательской деятельности, надзор за рекламой и развитие условий для конкуренции. Круг его обязанностей ширится, а штат год от года сокращается: сейчас в Омской области «антимонопольщиков» всего 23 человека.
Руководитель Омского территориального управления Министерства антимонопольной политики России уверен: переводя свои службы «на кормление», государство множит административные барьеры, о которые предприниматели все чаще расшибают лбы.
Нет такого телезрителя, который хотя бы раз да не помянул рекламу незлым тихим словом. Впрочем, как утверждает Сергей Суменков, самый большой процент ее прегрешений состоит в неупоминании рекламодателем номера лицензии. Здесь для потребителя выход прост: не видишь лицензии — обратись к другой фирме, у которой она есть. Хуже обстоят дела с бегущей рекламной строкой. «Можно ли от нее защититься?» — звонят омичи в управление.
— Это не вопрос плохой рекламы, — отвечает Сергей Суменков, — это вопрос ее назойливости. Наша обязанность состоит в отсечении недобросовестной информации. Какие требования предъявляет к рекламе закон? Нельзя прерывать детские и религиозные передачи. Их в Омске практически не прерывают. Радиопостановки и художественные фильмы нельзя прерывать без согласия их правообладателей. Нетрудно догадаться, что правообладатели согласны на рекламу, получая за это деньги. Что касается бегущей строки, она ограничена одним только положением: ее размер не должен превышать семи процентов площади экрана. Мы линейками мерили: в Омске закон соблюден. Так что все претензии зрителей надо отправить федеральным законодателям. Для нас важно знать, обманывает реклама потребителя или нет и дает ли она ему возможность выбора качественного товара или услуги.
— Похоже, назойливая «бегушка» еще долго будет отравлять жизнь телезрителям, даже если они будут заваливать Госдуму письмами и устраивать пикеты. Перейдем теперь к проблеме административных барьеров в предпринимательстве. Вы настоящий знаток этих самых барьеров, а потому скажите прямо: их становится меньше?
— Одних меньше, но появляются все новые и новые. Растут поборы с людей, желающих добросовестно заниматься предпринимательской деятельностью. Почему так происходит? Чтобы государство могло выполнять свои функции, оно должно профинансировать органы, которые эти функции будут осуществлять. Если же бюджет пуст, то государство предлагает своим органам другие способы финансирования. Тогда и появляются законодательные акты, где записано, что надо брать плату, но не записано, каким образом ее установить. Что дальше? Скажем, предпринимателю надо получить заключение о том, что его продукт качественный. В нормах записано, что даваться такие заключения могут на платной основе. Возникает вопрос: а сколько надо заплатить?
— Кто это определяет?
— Чаще всего прописано, что плата должна покрывать затраты, которые несет орган проверки, контроля, лицензирования и тому подобное. Если служба закладывает в плату прибыль, мы ее убираем: это не предпринимательская деятельность. Хорошо, а кто проверит, что еще стоит за стоимостью? Как, к примеру, выяснить, сколько сотрудников участвовало в проверке и сколько должно было участвовать? Мы научились вычеркивать прибыль, а службы научились составлять калькуляции. Есть такая тонкость, которая замалчивается в стране сверху донизу. Ответьте мне на вопрос: когда государство проводит, скажем, регистрацию недвижимости, то оно делает гражданину услугу или осуществляет некие фискальные функции в интересах остального общества.
— Вряд ли это услуга.
-Верно, к нему применяют фискальные функции, которые должны оплачиваться за счет налогов. Согласно Налоговому кодексу (НК), то, что государство взимает с гражданина за совершение юридически значимых действий, является сбором. Так вот, госрегистрация есть совершение такого действия, и плату за него следует назвать сбором. Получается, что сборов в стране тысячи, а в НК перечислено всего несколько десятков. А где же остальные, когда на практике они все есть? Так и получается, что величину оплаты определяет само учреждение, а затем ее кто-то утверждает, например, субъект федерации. К слову сказать, изощреннее всего множат поборы на столичном уровне. К примеру, Госстрой, зная, что стоимость лицензирования, скажем, строительной дёятельности обходится в десять минимальных размеров оплаты труда (МРОТ), добровольно-принудительно навязывает предпринимателям услуги по комплектованию пакета документов, которые тянут на 20 МРОТ. Меня больше всего удивляет, что такая деятельность госстроевских чиновников до сих пор не заинтересовала ни Минюст, ни прокуратуру.
— Нашим омским любителям поборов вы хоть раз дали по рукам?
— Возьмем, к примеру, транспортную инспекцию. По закону лицензированию подлежат перевозка пассажиров и грузов, торговля автомобилями и номерными агрегатами, ремонт и техобслуживание автотранспорта. Все понятно: здесь важны вопросы безопасности, потому и введено лицензирование. Транспортная инспекция вводит лицензирование деятельности по хранению автомобилей на платной стоянке. Мы спрашиваем: почему? Нам отвечают, что безопасность под угрозой, поскольку там тоже могут гайку открутить, и заставляют автостояночников оформлять лицензии. Мы говорим: проблема с гайкой — это уголовный вопрос. Нам отвечают: а кого вы защищаете? Между тем есть статья в УК о незаконном предпринимательстве с осуществлением деятельности без лицензии, так что инспекция передает дела об автостоянках в налоговую полицию. Мы в свою очередь возбуждаем дело о неправомерном расширении полномочий. Нам говорят: вы что, не знаете — там черный нал! Мы в ответ: вы налоговая полиция, вы и следите, а при чем здесь плата за лицензию? Автостоянка с места на место не перебежит. Теперь этот вид лицензирования отменен. Между прочим, дело не в омской транспортной инспекции: такие процессы параллельно идут во всех регионах: кто-то первый придумает — и все берут с него пример.
Еще факт: согласно закону, одной лицензией оговаривается оптовая и розничная торговля автомобилями плюс оптовая и розничная торговля номерными агрегатами. Председателя Лицензионной палаты Александра Пушкарева, которого я очень уважаю как специалиста, тоже иногда поражает бацилла введения новых видов оплат. Приходят к нему люди получать лицензию, и оказывается, что за эти четыре вида торговли с них требуют четыре платы. Под нашим давлением такой подход отменен.
— Сложно ли управлению регулировать деятельность монополистов? Таких, как компания «Сибнефть», например? Конкуренция, как известно, представляет особенный общественный интерес и защищается государством. Нет конкуренции — нет ни доступной цены, ни качества.
— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Кто из предпринимателей не мечтает стать монополистом? Быть монополистом почетно, пока не станешь этим злоупотреблять. Со стороны «Сибнефти» прямых нарушений антимонопольного законодательства тоже нет. Компания ведет нормальную предпринимательскую политику. Какую цену на бензин позволяет поставить конъюнктура рынка, такую она и ставит. Признак монополизма не в одной цене заключается. Вот если бы монопольная цена была существенно выше, чем в других регионах, да к тому же «Сибнефть» препятствовала завозу продуктов извне, это было бы злоупотреблением.
В финале беседы Сергей Васильевич на просьбу припомнить любимое изречение выдал в ответ весьма нечасто используемую пословицу: семь лет мак не родил, а никто не помер. Что это может означать? Как часто нас торопят и пугают, что если срочно не приватизируем, демонополизируем, разгосударствим или реструктуризируем, то ужас что будет. Сергей Суменков по опыту своему давно уже знает, что лучше принимать обдуманные решения, чем быстрые, которых в нашем государстве невесть сколько проштамповано за последние десять лет.