«МНОКО ПЬЮТ И ДЕРУТЦА МНОКО»
Под серым дождем по лесной тропинке идем к теплицам небольшой группой. Бригадир — 25-летняя блондинка Наташа (ранее работала секретаршей в конторе), ее подруга — высокая, веснушчатая Оксана, мама трехгодовалого малыша. Смеется неунывающая тридцатилетняя Олеся: «Дожились, бабоньки, на китайцев за хлебушек вкалываем. Одно хорошо — хоть что про китайца говори, он все равно не понимает. Русского начальника так не «обласкаешь»…
К теплицам без сапог не подойти: земля на дорожках размыта проливными дождями, мутный жидкий чернозем и непросыхающие лужи засасывают ноги, словно болотная трясина. Время — восемь утра, но китайские рабочие уже трудятся.
— Новенькая, — представляет меня Наташа оставшемуся за старшего. Сам хозяин с бумагами выехал в город. Ничего не сказав, китаец окинул меня критическим взглядом, достал мобильник, поговорил… Ко мне подошел худощавый высокий, лет сорока мужчина. Даже очень симпатичный: восточные глаза украшены изогнутыми ресницами, нос с горбинкой. Представился: «Сун Хан Ю». Оказалось, немного говорит по-русски — все-таки семь лет живет в России. Нам предстояло работать с ним в паре.
Десять русских женщин разошлись «по объектам». Чтобы заработать 100-150 рублей в день (на усмотрение старшего), надо собрать урожай огурцов с четырех теплиц, каждая длиной в сто метров и шириной в двадцать. Две теплицы надо пройти до обеда и две — после.
На первый взгляд работа показалась несложной. Собирай аккуратненькие, тоненькие, среднего размера огурчики. Большие и подгнившие — отбрасывай в сторону. Однако к концу уже первой теплицы заметила: нагибаться-разгибаться и дышать стало тяжелее, руки оцарапали липкие огуречные усы, подушечки пальцев заболели, спина взмокла…
— У-ух, — выдохнула я.
— Отохньи, отохньи, — посоветовал мой огуречный коллега и посмотрел на мои ладони.
— О, — заулыбался он. — Ти — не рабочий. У тя другой рука.
И протянул мне свои ладони. Кожа на фалангах его пальцев, начиная от ногтей, была распухшей, воспаленной и грубой, с плотными мозолями.
— Мы русских женсин жалеем, — сказал он при этом. — Вы восемь-десять часов мозете работать, а ми — дольсе. У вас отдых в воскресенье есть, у нас — нет. Русские женсины добрые, хоросые. Китай женсина — о-о-о — кричит мноко.
— А где жена?
— Харбин. Кукуруз продает. Домой хочу, к ней. Без нее тяжело. Деньги шлю. Сын тут — Сун Су Чан зовут, со мной работает. А васи мусчины, — Сун Хан Ю заулыбался, — мнока пьют самогон и дерутца мноко.
Короткий отдых закончился. Мы зашли в следующую теплицу. Полиэтиленовая пленка на ней зияла дырами. Неровные ее концы дорывал неласковый ветер. Дождевые капли летели в лицо, на руки и одежду.
— Это русский пленка, — показал на верх изорванной теплицы Сун Хан Ю. — Ми были в холосей теплице, с китайской пленкой. Она крепкий, 2-3 года держит. А русский — плакой, очень плакой.
Мелочь, но за державу снова стало обидно. Просторы огромные имеем — ума дать не можем…
О КИТАЙСКО-РУССКИХ ОГУРЦАХ И… ДЕТЯХ
— Ну как работка? — подшучивала надо мной за обедом Олеся, которая знала, что я из газеты. — Небось тяжелее ручки ничего не держала?
Обедали мы в приспособленной палатке. Еду русские селянки приносят с собой из дома.
— Чего к человеку приставать? — заступилась Наталья. — Лучше вспомни, как в жару в теплицах сама в обморок падала.
— Тогда в теплицах за 50 градусов было. Больше часа никто не выдерживал, — вспомнила Олеся. — Так «перебежками» небольшими и работали: час в теплице, двадцать минут — на улице…
— У меня голова кружилась и кровь носом шла. А на другую работу не уйдешь — нет ее, — жаловалась Оксана. — Женщины в годах поэтому и не выдерживали, уходили сразу. У всех давление подпрыгивало и голова болела сильно.
— Представляешь, в сауне работать, — поддержала Олеся. — Пот градом льет, задыхаешься, сердце колотится, во рту сохнет… Это сейчас работы не так много. А вот тогда — невпроворот: у помидоров пасынки обрывали, огурцы на веревочки вязали. Не хуже, чем ткачихи у станков. Только у нас потяжелее будет. Работенка адская!
— А ящики с овощами перед собой таскать и в машины грузить — легко, что ли? — добавила тихая Лида. — Нас нынче освободили от погрузки. А помните, как вечерами по два-три «КамАЗа» ящиками с помидорами грузили?
После этих разговоров я мысленно похвалила себя за то, что идея писать, как русские работают на китайцев, пришла в голову в августе, а не в июне-июле…
За такой труд по 8-10 часов в китайских теплицах русские зарабатывают в среднем чуть больше трех тысяч рублей в месяц. За леность, пьянство и воровство китайцы незамедлительно лишают работы, ведь и за такие деньги желающих идти к ним на заработки в селе немало. Во время работы разрешается угощаться помидорами и огурцами. Попроси — и тебе дадут овощей столько, сколько сможешь унести. Только не воруй.
В общем, женщины на китайцев не в обиде. Тем более что сами гастарбайтеры трудятся на нашей земле больше русских. Разумеется, и выгоды получают от труда на нашей земле тоже больше. Мало того, некоторые обзаводятся русскими подругами. В деревне уже подрастает двухгодовалая малышка — русская китаянка Анжелика. А недавно родился у русской мамы китайский сын Василий…
— Мы с русскими хотим жить дружно, — поднял над головой вложенные одна в другую ладони Сун Хан Ю, провожая меня с работы. В знак согласия с отцом закивал головой его двадцатилетний сын Сун Су Чан.
Мне вдруг почему-то захотелось узнать о политических взглядах моих провожатых, и я спросила их о «партийной принадлежности». Слово «коммунист» Сун Хан Ю не понял, как ни старалась объяснить ему в жестах, показывая, что партия одна, но большая, а цвет государственного флага КНР — красный.
— А-а-а, — наконец догадался он. — Да-да, помидоры у нас больсые и красные…