Не навреди! — лозунг не одних только медиков. В нашем случае это значит — не навреди словом заведомо ложным либо грязным, лукавым или по неграмотности некомпетентным. Но как часто встречаемся мы, к сожалению, со всем этим сегодня в наших СМИ!
Особенно сомнительным достоинством обладает сегодня безбрежная свобода толковать на свой лад не только явления современной жизни, но и отечественной истории, утверждать на страницах газет и других средств информации все, что взбредет на ум, не считаясь с подлинными событиями и фактами. Этим сегодня отличаются очень многие авторы, шествующие с видом знатоков в авангарде дешевых сенсаций, особенно модных на поприще развенчания всего, что происходило в стране между 1917 годом и началом перестройки.
Так уж у нас, к сожалению, было, что историческая правота в кровавой гражданской войне долгое время признавалась во всех случаях только за красными. Теперь во многом находится оправдание и белым. Но какой ценой? Снова, как прежде, ценой проклятия противоположной стороны.
Надо ли вообще заново поднимать эти вопросы? Да, конечно. Но честно и доказательно. А не так, как это делает, например, бывший работник Омского госархива Е. Евсеев в газете «Время», где он подвизался в качестве историка. Мне в одной из омских газет уже приходилось опровергать его утверждения, изложенные в статье «Конец белой столицы», написанной в марте 2000 года в свойственном ему небрежном тоне, имевшей подзаголовок «Взгляд с исторической дистанции». Уточнение в приложении к нашему автору настораживающее. Всем известно, дистанция — пространственная ли, временная ли — нередко сильно искажает подлинные координаты. Хотя в известной песенке и поется: «А рельсы-то, как водится, у горизонта сходятся» — мы-то знаем, что в жизни дело обстоит иначе. Жертвой этой участи стали и представления о событиях, излагаемых Евсеевым.
Речь же он ведет не о чем другом, как о переломных днях начала ноября 1919 года, когда Омск из столицы белой превратился в красную. Когда Колчак под напором революционной армии вынужден был покинуть свою резиденцию, приказав защищать ее всеми силами. Не станем останавливаться на всех спорных аспектах авторского изложения тех исторических событий, отметим лишь некоторые из них.
Начнем с его опровержения сведений, которые ранее приводились в печати местными учеными и краеведами, а именно о том, что во время освобождения Омска колчаковский «30-тысячный гарнизон был застигнут врасплох». Евсеев пишет, что такого не могло быть уже потому, что «здесь штатно никогда не было 30-тысячной воинской силы». И далее продолжает с непозволительной развязностью: «А некоторые «писатели» (М. Иоффе, которая по-русски — М. Юрасова) в своей книжке «Омск» умудрились пленить здесь даже 40 тысяч солдат и тысячу офицеров».
Прежде всего обращает на себя внимание, как уже сказано, крайние беспардонность и бестактность автора по отношению к старейшей омской безо всяких кавычек писательнице — автору многих книг по истории нашего края, издававшихся не только в Омске, а и в Новосибирске, и в Москве. Таких, как: «Жизнь на сцене», «Если ты хочешь жить», «Город над Иртышом», «Путь реки», «Любовь и подвиг беззавистно» и многих других.
А во-вторых, удивляет явная некомпетентность критика. Категорически отвергая приведенные в книге М. Юрасовой сведения о количестве плененных в Омске колчаковцев, он спрашивает: «В каких источниках информации, воспоминаниях участников, современников-омичей, очевидцев почерпнула она эти сведения?» Пытаясь этим вопросом прижать к стене оппонента, он даже не подозревает, что такие источники существуют.
Всякий, кто всерьез знакомился с историей освобождения Омска, читал множество свидетельств, как все происходило тогда. В том числе и о пленении десятков тысяч солдат и офицеров колчаковской армии. Так, например, командир батареи 27 дивизии Н. Б. Краснопольский в статье «Освобождение Омска» (сб. «В огне революции и гражданской войны». Омское кн. Изд., 1959, стр. 193) свидетельствует: «Трофеи не поддавались учету. Было взято в плен до 40 тысяч солдат, свыше тысячи офицеров, три генерала, 41 орудие, три бронепоезда».
Более подробно о захвате белой столицы рассказывает бывший военком Пятой Армии, впоследствии профессор, доктор исторических наук А. П. Кучкин. Он пишет: «Имелись сведения, что красные находятся от Омска на расстоянии, превышающем сто километров. Властям Омска казалось, что это расстояние наши войска смогут пройти не меньше чем за неделю… И вдруг словно гром среди ясного неба: утром 14 ноября после короткого боя в районе кожевенного завода в Омск ворвались бойцы 240-го Тверского полка… Почти одновременно в другую часть города ворвался 238-й Брянский полк… На станцию Омск ворвался 242-й Волжский полк во главе с С. С. Вострецовым… Белые в панике метались в разные стороны, однако, убедившись, что попали в огненное кольцо, стали бросать оружие и сдаваться… в плен попало 40 тысяч вражеских солдат, свыше одной тысячи офицеров, три генерала. Были захвачены: 41 орудие, три бронепоезда, свыше тысячи пулеметов, десятки тысяч винтовок, до 200 тысяч ручных гранат, полмиллиона снарядов, миллионы патронов, много паровозов, вагонов, склады с интендатским имуществом» («Великий марш» в книге «Подвиг Пятой Красной», Новосибирск, 1984,стр. 76-77). Ранее эти сведения были опубликованы в книге «В боях и походах от Волги до Енисея» (М., изд. «Наука», 1969).
Приведенные цифры пленных колчаковцев и больших трофеев, доставшихся красным, подтверждены также сборником документов «Из истории Советского Омска». 1917 — июнь 1941, изданным омским Госархивом, тем самым, в котором и работал сам Евсеев). На странице 300 в нем черным по белому напечатано: «14 ноября 1919 года части 26 и 27 дивизий Пятой Армии, освободившие Омск, взяли в плен 40 тысяч солдат, тысячу офицеров и большое количество военного вооружения и снаряжения» (Зап.-Сиб. Кн. Изд., 1975).
Нужно ли приводить другие свидетельства участников событий и другие источники информации (они отнюдь не исчерпаны)? Утверждение Евсеева, что в Омске «штатно никогда не было 30-тысячной военной силы», свидетельствует о полном непонимании им сложившейся в начале ноября ситуации в городе, буквально забитом отступавшими колчаковцами под натиском красных. Одно дело «ранее» и совсем другое — обстановка экстремальная, когда все дороги и районы города были забиты беженцами. Но такова уж компетентность нашего критика.
Однако он пытается оспорить не одну только М. Юрасову, а и других авторов, называя их то «шибко партийными историографами», то «литературными чекистами», то «певцами наших преуспеяний», которые-де и выдумали, что Омск 14 ноября 1919 красные взяли штурмом, какового на самом деле не было и не могло быть. Он упрекает местных ученых и краеведов, которые, «не имея представления о смысле термина «штурм», писали, используя термин «штурм Омска».
Попробуем разобраться и с этим его обвинением. Во-первых, заглянем в словарь. Что такое штурм? «Штурм, — читаем мы там, — последний акт осады крепости, производится после артиллерийской подготовки, силой штыков, ЛИБО В ВИДЕ НЕЧАЯННОГО НАПАДЕНИЯ» (выделено мной. — И. П.). А чем же и был захват столицы Колчака, как не намного ранее ожидаемого срока нападением? И следовательно, штурмом внезапным, молниеносным?
Ведь красных ждали на берегах Иртыша лишь через неделю. А они, сделав от Исилькуля до Омска 100-километровый бросок, оказались здесь за одни сутки! Таким образом, белых лишили времени для подготовки к обороне — рытью окопов, дислокации заградительных отрядов и т.д. По плану операции Омск должна была брать Третья Армия. Но камандарм-5 Тухачевский перехватил инициативу и буквально как снег на голову свалился на Омск.
С чисто военной точки зрения это был безусловно подвиг Пятой Армии и его командира М. Н. Тухачевского. Осуществленная им операция по захвату Омска многие десятилетия затем изучалась на кафедрах Академии Генерального штаба. Сегодня можно по-разному толковать политическую сторону дела — кого-то из двух противостоявших сил считать носителями передовых идей, а кого-то — консервативных, все зависит от собственной позиции. Однако чисто военная сторона имеет свои критерии, свои собственные оценки. И в этом плане захват красными Омска был безусловно подвигом историческим.
Нельзя пройти и мимо того, как Евсеев в разных местах по разному характеризует самого М. Н. Тухачевского. Это достойно не меньшего удивления. Вот как он еще совсем недавно писал о родословной маршала в альманахе «Омская старина»: «Согласно официальному гербовнику дворянских родов Всероссийской империи, родоначальник фамилии Тухачевских — Идрис, по крещении названный Константином… Этимон «тухач» тюрко-язычного происхождения… происходит от понятия знаменосец, вестник. Можно полагать, что носитель прозвища Тухач получил его в «до-фамильный» период по своей функции в воинских соединениях Золотой Орды… Почти четыре века дворянский военный дом Тухачевских служил «со шпагой» своему Отечеству. С тех самых пор, как его родоначальник Тухач, появившийся в числе военных слуг великого князя Василия II, впервые принявшего на себя титул «государя всея Руси», помогал ему «мышцей бранной» утверждать идею самодержавия и расширять жизненное пространство Российской империи. С петровских времен, из поколения в поколение, Тухачевские — лейбгвардейцы, семеновцы. Последним из могикан, на котором угасла эта военно-служилая фамилия, был маршал Советского Союза Михаил Николаевич Тухачевский».
Так, ссылаясь на документы, Евсеев писал, повторяю, еще совсем недавно. А сегодня вдруг оказывается, что прославленный маршал со столь достойной родословной по происхождению всего лишь польский еврей, потомок Якуша Тухачевского. Спрашивается, что же произошло? Какие сделаны открытия? А ровно никаких. Сказано исключительно для грязного словца. Просто он обнаружил, что в числе представителей Советской власти после освобождения Омска оказалось много еврейских фамилий. Он даже приводит понравившиеся ему однажды слышанные слова: «На чем держится Советская власть? На жидовских мозгах, латышских стрелках и русских дураках». Вот он и решил, почему бы не зачислить в их компанию и командарма Тухачевского? Кстати, точно так же для грязного словца Евсеев приплел к своему повествованию и знаменитого мореплавателя Христофора Колумба, назвал его «испанским евреем», хотя тот был итальянцем, родом из Гену и. Но даже если он и был евреем, то, скажите, какое отношение это имеет к событиям осени 1919 года в Омске?
Очень многое в статье, растянутой натри номера газеты, не подкреплено ни документами, ни здравым смыслом. Вот, например, и об эпидемии тифа, вспыхнувшей в Омске. По Евсееву, получается, что это именно красные создали условия для нее. Эпидемия действительно явилась страшным бедствием. Но она получила распространение здесь до прихода Красной Армии. И была распространена не только в городе, но и по всей линии железной дороги, по всем местам скопления людей.
Вот свидетельство уже упоминавшегося А. П. Кучкина, который после освобождения Омска участвовал в преследовании отступающих войск белых. В вышеназванной статье его по затронутой теме говорится, что многие поезда колчаковцев, шедшие на восток, «были забиты под полевые госпитали. Все они были завалены больными и трупами… Трупы валялись повсюду, на каждой станции… Горы, штабеля трупов… Страшную картину наблюдали красноармейцы в Барабинске… Станция была до отказу забита тифозными колчаковцами. На полу — трупы, между ними — еще живые. Повсюду стоны, крики, вопли… в шагах в полтораста от станции находилась одноэтажная школа — все ее классы были забиты трупами».
Как видим, Красная Армия еще только-только вступала на ту или иную станцию, а там уже были штабеля трупов. Спрашивается, зачем, спекулируя на страшной беде населения, оказавшегося вследствие не только военного, но и прежде всего гражданского раскола в трагедийной ситуации, сваливать все вины на одну их враждовавших сторон? Могли кто из них желать этой беды сознательно? Каждый боролся за свою правду и никто не хотел подо