«Постановление Военно-Революционного Комитета от 6 февраля 1920 года за № 27 приведено в исполнение 7 февраля 1920 года в 5 часов утра в присутствии Председателя Чрезвычайной Следственной комиссии, коменданта города Иркутска и коменданта иркутской губернской тюрьмы, что и свидетельствуется нижеподписавшимися. Председатель Чрезвычайной Следственной комиссии С. Чудновский. Комендант города Иркутска И. Бурсак». Так в чём же вопрос? Как будто всё очевидно: расстреляли и всё тут. Но сначала обратимся к причинам спешной расправы.
Офицеры гарнизона пытались штурмом овладеть тюремным замком, дабы освободить адмирала. Неудача. Фронт приближался, 6 февраля белые оказались на пороге Иркутска (Следственная комиссия в этот день ещё допрашивала Колчака!). Генерал Войцеховский, командовавший белыми, потребовал выдачи Верховного и его штаба. Однако для красных вождей адмирал был «одним из тягчайших преступников против трудящихся». Требование Войцеховского было невыполнимо по нескольким причинам – прежде всего идейно-политическим, из-за вероятности белогвардейского мятежа после освобождения Колчака.
А потом судьба Верховного правителя была уже предрешена не только союзниками, но и … Лениным: «Шифром. Склянскому (РВС 5) шифровку: не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до начала прихода поступили так под угрозой Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. 1. Берётесь ли сделать всё архинадёжно?.. (подписано рукой тов. Ленина). Январь 1920 г. Верно». «Сделать всё архи-надёжно…» А историки столько лет талдычили, что Ильич был против расстрела Колчака! Расстрел-то подписан им самим! Ещё в конце января.
Но как обставлена казнь! В городе «офицерский заговор», на границе города, недалеко от тюрьмы, — белам армия, а «врага трудящихся» выводят за крепостные ворота? Обречённым читают приговор в камере (если читали!). Причем по очереди: сначала Колчаку, затем в другой камере — Попеляеву. Однако по законам военного времени приговор приводится в исполнение
Немедленно после его оглашения. И подтверждением тому служит еще один «убийственный» документ.
Иван Смирнов отвечает Ленину и Троцкому: «В Иркутске власть безболезненно перешла к Комитету коммунистов…Сегодня ночью дал по радио приказ Иркутскому штабу коммунистов ( с курьером подтвердил его), чтобы Колчака в случае опасности вывезли на север от Иркутска, если не удастся спасти его от чехов, то расстрелять в тюрьме».
Обратите внимание на решение Смирнова: «…расстрелять в тюрьме». В тюрьме, а не за её пределами. Более того, Исполкому Иркутского Совета Смирнов отдаёт чёткий приказ: «Ввиду движения каппелевских отрядов на Иркутск и неустойчивого положения Советской власти в Иркутске, настоящим приказываю вам находящихся в заключении у вас адмирала Колчака, председателя совета министров Пепеляева с получением сего немедленно расстрелять. Об исполнении доложить». Смирнов приказывает: «немедленно расстрелять». Если «немедленно», то какие же у тюремщиков могут быть церемонии с чтением приговора, прогулкой при луне и театральными позами?
Приговорённых явно убили в камерах. А поздние «воспоминания» интернационалистов — не более чем фантазии (это подтверждается разнобоем их показаний) на тему: «Мы сами убрали Колчака». «Задание партии» по сокрытию и заметанию следов было выполнено. Что эти «воспоминания» явная и поздняя инсценировка, которой много лет дурачили историков, доказывает телеграмма вождя.
Но самые потрясающие документы этой трагедии, полностью дискредитирующие официальную версию расстрела, — письменные обращения вдов. Евстолия Васильевна Пепеляева 17 февраля 1920 года подаёт прошение в ЧК о выдаче ей тела мужа для захоронения по православному обычаю. А 19 февраля и Анна Васильевна Тимирева сделала то же самое. Чекисты (!), которые расстреливали и знали, где находятся тела казненных, 20 февраля дают письменное заключение, что у комиссии «препятствий к выдаче тела не имеется». Прошение должен утвердить председатель Военно-революционного комитета Иван Смирнов.
От этих прошений матёрый подпольщик, руководивший всем партизанским движением Сибири, приходит в ужас: какие похороны?! Власть Советов держится на волоске, город наводнён белогвардейцами, которые быстро организуют «поминки» по Советам. Смирнов пишет на прошениях отказ: «Разъясните просительнице, что тела А. Колчака и В. Пепеляева погребены и никому выданы не будут».
Однако же согласие на захоронение останков дали чекисты, следовательно, они-то уж точно знали, где находятся тела казнённых. Знали, а посему и разрешили, видимо, по самым житейским соображениям: да пусть хоронят. Но ревком смотрел дальше: похороны — это же неуправляемое скопление народа, церковное отпевание, похоронное шествие и погребальный обряд. А это чревато бунтом, да и могилы станут местом паломничества (как не вспомнить Ипатьевский дом и его судьбу).
Потому-то Смирнов вынес отрицательный вердикт. Вероятно, тогда и сотворили легенду об Ушаковке и проруби. И ещё загадочное показание: «… подвозим к реке и спускаем в прорубь». Зачем подвозить к реке, если расстрел был на её берегу? Или трупы привезли из тюрьмы (20 февраля, после получения прошения на выдачу тел), или же их совсем… не привозили.
Так все же, где казнили Колчака? Считаю, если сопоставить все противоречия «свидетельских» показаний и открывшихся документов, то расстреляли его в камере, а схоронили где–то в пределах иркутской тюрьмы. Думаю, что основательные документальные исследования, поиски архивистов и краеведов, а также обследование тайников Иркутского централа (если он еще существует) помогут закрыть эту тайну Гражданской войны.
На снимке: Александр Колчак (4.11.1874 — 7.02.1920) — Верховный правитель России, Верховный главнокомандующий России, глава Русской православной церкви, генерал-адмирал флота (официальное название адмирала флота). Омск, 1919 год. (Архив автора)