Ночевали в могилах
О трудпоселке Нижний Кулай, куда с 1929 года на протяжении 18 лет отправляли для исправления общественно полезной работой зажиточных крестьян со всей Омской области, сейчас мало кто знает. Казалось бы, для сибиряков ссылка в Сибирь вроде как и не наказание вовсе, а лишь перемена их места жительства — ан нет. Чудом выжившие в спецлагере, расположенном в Тарском районе среди тайги и непроходимых болот, иначе как адом это место не называют. Власти, видно, считали, что горбатого только могила исправит — первое время вновь прибывшим поселенцам даже ночевать приходилось в могиле.
— Мужики на снегу жгли костры, на оттаявшую землю бросали ветки и на эти ветки укладывали спать самых слабых — стариков и детей, — вспоминает те далекие дни Анастасия Войцеховская из Малой Омки. — Чем не подобие могилы?
— Попасть в Нижний Кулай можно было только зимой, когда замерзали непроходимые болота, окружающие трудпоселок со всех сторон, — поясняет доцент Омского государственного университета, кандидат исторических наук Борис Мельников, занимающийся изучением этого спецпоселения. — Попробуй вырой землянку в насквозь промерзшем грунте, к тому же голыми руками! Голыми, потому что инструментов-то у крестьян практически не было — на три-четыре семьи им выдавали только один топор.
Инструменты появились лишь после того, как лагерь был обустроен и поселенцы стали заготавливать лес для страны. Заготавливали на голодный желудок, так как продуктами их почти не снабжали. Один из бывших нижнекулайских спецпоселенцев рассказывал, что еду репрессированным сбрасывали с самолета. Иногда. «Гуманитарную помощь» распределяли сосланные вместе с кулаками священники — крестьяне справедливо считали, что служители Господа поделят по справедливости — всем поровну. С наступлением тепла «кулакам» стало легче — недалеко протекала река, в ней поселенцы ловили рыбу, а к осени на болоте поспели ягоды и орехи…
Тяжких условий таежной жизни многие не выдерживали. «Ежегодно на Нижнем Кулае находилось около 200 поселенцев, от грудных детей до стариков, — написано в обращении омских ученых к губернатору Леониду Полежаеву. — Значительная часть из них умерла и была похоронена на местном кладбище». Точное количество захороненных пока не установлено, но было их явно не мало. Только кладбище и сохранилось до нашего времени, как память о тех страшных событиях.
— Год назад в Нижний Кулай выезжала археологическая экспедиция областной инспекции по охране памятников, — продолжает Борис Мельников. — Кладбище спецпоселенцев давно заросло травой и деревьями, сейчас о нем «напоминает лишь несколько полусгнивших крестов. Помню, я долго стоял возле лежащего в траве небольшого креста у детской могилы и никак не мог оторвать взгляд от вырезанной корявыми буквами надписи — «Ханин Вова»…
Изучение или уничтожение?
Но скоро могут исчезнуть и эти последние свидетельства тех страшных событий. «…Научная общественность Омска серьезно обеспокоена проблемой сохранности… урочища Кулай, — это снова отрывок из письма губернатору Омской области, — где в 2001-2002 годах планируется разместить базу для обустройства Крапивинского месторождения… Уже сейчас на Кулае ведется разработка карьера грунта без предварительного согласования. Территория, имеющая огромное значение в культурном и историческом отношении, может быть утрачена».
Допустить уничтожение кладбища спецпоселенцев просто нельзя, считают ученые. Наоборот, нужно не только сберечь это захоронение, но и продолжить его изучение, установить в Нижнем Кулае поклонный крест в память о тех, кто навеки остался в спецпоселении. Это важно не только для увековечения одной из трагических страниц нашей истории, это необходимо, чтобы отдать последний гражданский и общечеловеческий долг нашим землякам, безвинно погибшим в трудпоселке Нижний Кулай, и тем из них, кто, как Анастасия Войцеховская, все-таки выжил в том таежном аду и вернулся домой…
— Когда отец умер, -вспоминает Анастасия Леонтьевна, — нас, «кулацких выродков», отпустили — корень-то «кулацкий» погиб. Но мать и сестра отказались покинуть могилу отца. Я же с братом отправилась в Малую Омку вместе с другими «вольноотпущенными». Шли оборванные, голодные — и не нужные никому. Много нас таких набралось, а сил, напротив, осталось мало. Люди не выдерживали дороги, падали. Им не помогали, не пытались поднять — каждый берег свои силы, а упавших оставляли умирать на дороге. Когда по пути стали попадаться деревни, стало немного легче — крестьяне делились с нами картошкой и хлебом… А в 1947 году наконец-то приехали из трудпоселка мои мать и сестра. Приехали не с пустыми руками — на своей корове, запряженной в небольшие санки. К этому времени брата уже репрессировали во второй раз и расстреляли — в 37-м…
P.S. Трудпоселок Нижний Кулай как исправительное учреждение просуществовал до 1947 года, но еще до 60-х годов в нем жили люди. Когда ушли и они, исчез не только поселок — за прошедшие десятилетия исчезла сама память об Омском ГУЛАГе. Сейчас историк Борис Мельников и группа исследователей пытаются установить имена тех, кто погиб там, и тех, кто выжил. «Хотим издать Книгу Памяти, — говорят они, — а в Петровке (самой близкой к бывшему трудпоселку деревне) планируем установить мемориальную доску с выбитыми на ней именами всех обитателей трудпоселка. Поэтому всех, кто что-либо знает о трудпоселении Нижний Кулай, просим позвонить по телефону 23-18-24».