Как известно, особые, наиболее драматичные, даже трагические, а значит, и наиболее сложные события за всю историю нашего города и края происходили в дни Гражданской войны. И неудивительно, что при описании их также существует немало всевозможных натяжек и откровенных выдумок. В этом отличились многие омские авторы. И не только они.
Вот, например, и в романе Павла Северного «Ледяной смех», вышедшем в конце 60-х годов в московском издательстве «Современник», находим не менее сногсшибательные сведения и подробности. Не станем разбирать сюжетные линии произведения и его коллизии, а посмотрим лишь, насколько автор владеет знаниями истории и географии Сибири, чтобы иметь право браться за описание здешних событий.
Действие романа начинается в конце лета 1919 года в Екатеринбурге, после того, как он был занят красными. Один из главных героев книги, белый поручик Муравьев, лежавший в екатеринбургском госпитале, не желая попасть в руки противника, бежит к востоку, на реку Тавду, еще находящуюся под властью колчаковцев. Бежит в надежде сплавиться по ней пароходом до Тобольска, а оттуда добраться до Омска, под крылышко Верховного правителя России Колчака.
Итак, пароход идет с верховий Тавды вниз по реке, которая, как всем известно, впадает в Тобол, а последний — в Иртыш, где у слияния двух этих рек раскинулась старая столица Сибири Тобольск. За ним далее вверх по Иртышу стоит другой древний город края — Тара, а за ней — Омск, бывший в те дни резиденцией Верховного правителя России.
Так на самом деле.
Но у автора свое представление о географии этих мест. Он пишет: «У слияния Тавды с Тоболом пароход «Товарпар» пристал к пристани города Тары». (!) То что это не описка автора, свидетельствует его рассказ о тарском восстании в первой половине XVIII века. Именно здесь, при слиянии Тавды с Тоболом, по его мнению, и находится этот старейший сибирский город. Дальше повествуется: «Перед полуночью «Товарпар» покинул Тару, взяв курс на Омск. Благополучно миновав опасные лесные зоны, он приближался к Тобольску». (!) И далее: «После Тобольска… лопасти плиц пароходных колес, вспенивая воду, верста за верстой приближали «Товарпар» к Омску».
И вот она долгожданная столица Верховного правителя. Естественно, в представлении автора такой город не мог лежать на равнине. Как всякой столице, ей необходимы холмы — вспомним семь холмов Рима или той же Москвы. И если уж не холмы, то хоть что-нибудь их заменяющее. И вот мы читаем: «На обрывистом (!) берегу Иртыша (обрыв тоже впечатляет, не правда ли?) березовая роща с трех сторон обступала приземистый двухэтажный каменный дом, принадлежавший мукомолу и пароходчику Родиону Федосеевичу Кошечкину». Теперь обратим внимание, что говорится о доме: «Дом в городе почитался старинным. По преданию, был сложен в 1718 году, то есть через два года после основания города по Указу Петра Первого». Тут уже что ни слово, то Цицерон с языка слетел! Дело в том, что никакого Указа Петра о закладке Омска в природе не существовало и что каменное строительство в этом городе началось много-много позже.
Если уж называть точные даты, то следует сказать, что самое первое казенное здание в Омске появилось лишь в 1773 году. И это был не жилой дом, а крепостной Воскресенский собор. Частные жилые дома из кирпича стали возводить лишь в первой четверти XIX века, то есть лет через сто после указанного автором срока.
Но П. Северному это, естественно, не известно, и потому он продолжает в том же духе: «В березовой роще Кошечкиных беседка-ротонда стояла на маковке холма (нет, негоже быть столице без холмов!). Вели к ней 50 ступенек, выложенных из кирпича. Подошву холма окружали березы, а несколько плакучих ив укрывали своими кронами беседку». Вот такая развесистая клюква тиражом 75 тысяч экземпляров.
Но то Москва. Где знать столичному автору, что и как происходило в далекой Сибири. А вот когда мы нечто подобное (и даже похуже того) встречаем у омских авторов, это оставляет в душе осадок особенно горький. Мне уже приходилось писать о многих, мягко говоря, неточностях в работах омского историка И. Молокова, его ошибках в освещении, в частности, темы освобождения Омска от колчаковцев. Об этом говорилось в статьях «Достойно сожаления» («Омская правда», 6 января 1988 г.) и «Точки над «и»» («Вечерний Омск», 26 июля 1989г.).
В свое время по поводу ошибочных позиций его я выступал со статьей «Кто же освобождал Омск?» в номере «Омской правды» за 3 марта 1988 г. А сделанная на строго документальных материалах и вышедшая летом того года в Омском книжном издательстве брошюра «Омская наступательная операция Красной Армии в 1919 году» историков Н. С. Тарховой и Н. Ю. Березовского уже окончательно доказала полную несостоятельность позиции И. Молокова. Казалось бы, вопрос исчерпан. Но не тут-то было. Вскоре выпущенная Омским книжным издательством книжка Молокова «Герои огненных лет» вновь продемонстрировала плохое знание им предмета.
Нет, он не отвергает больше замечания в свой адрес, как не отметает и положений брошюры Н. С. Тарховой и Н. Ю. Березовского. Он исправил многие места в соответствии с ними. В книжке, в частности, нет уже рассказа о том, как бронепоезд «Грозный» с И. Коневым во главе, находясь в Куломзине, вел бой с беляками. В ней нет уже и утверждений о том, что одновременно с полками 27-й дивизии 5-й Армии в город входили части 3-й Армии. Все это говорит о признании Молоковым ошибочности прежних своих утверждений. Но в книжке осталось еще много вещей, которые указывают, что автор так до конца и не разобрался, как же все происходило в те исторические дни и часы.
Об этом свидетельствует, в частности, путаница дат и событий. Так, например, на стр. 83 говорится о том, что 30-я дивизия 3-й Армии «к 15 ноября форсировала Иртыш и своим правым флангом… содействовала частям 5-й Армии по овладению городом Омском». Спрашивается, как она могла содействовать, если переправилась через Иртыш только к 15 ноября, в то время как город был взят 27-й дивизией к 10 часам 14 ноября? Да, она правым флангом прикрывала левый фланг 27-й дивизии, но непосредственно овладению городом содействовать не могла, так как переправилась через Иртыш значительно позже. И не в районе нынешнего городка Нефтяников, как сказано на стр. 121, а значительно ниже — на участке Верблюжье — Верхняя Бития.
Теперь вернемся к бронепоезду «Грозный», который, хотя больше уже не стреляет в окрестностях Омска, но будто бы тоже форсировал в это время Иртыш. Как? — спросите вы. Ведь мост через реку был взорван, а лед еще настолько тонок, что предательски трещал под ногами красноармейцев. Автор сообщает при этом, что переправа бронепоезда была осуществлена всего за одни сутки. Согнали-де крестьян окрестных деревень, которые быстренько наморозили лед до нужной толщины, настелили бревна, уложили рельсы и по ним вручную перекатили бронепоезд. Чудеса! Автор не замечает вопиющего противоречия, когда сам же на стр. 28 рассказывает, как 15 ноября при попытке переехать Иртыш на легковушке академик П. К. Штернберг, бывший членом РВК Восточного фронта, искупавшись в ледяной воде, чуть не утонул, так как легковушка его провалилась под лед, едва отъехав от берега. Спрашивается, как же можно было по такому льду переправлять многотонный бронепоезд? Где же логика? Увы, ее искать бесполезно.
За одни сутки наморозить нужную толщину льда почти на километровом расстоянии и, кроме того, успеть навозить бревна, уложить их и проложить рельсы? Как говорится, свежо предание. И зачем надо было звать крестьян, когда в эти дни Омск кишмя кишел красноармейцами, вошедшими в город? Все это никак не вяжется с правдой, которая состоит в том, что происходило это много позже — в начале декабря, когда войска из Омска уже ушли на восток, преследуя Колчака. Вот почему и крестьян пришлось звать на помощь. И лед к этому времени стал уже толстым, стало быть, намораживать его надо было уже немного. Все это и позволило перетащить поезд.
Необходимо остановиться и на газетных статьях И. Молокова, в которых содержится еще больше всяких несообразностей. Не будем говорить о всех, остановимся лишь на двух. Обратим внимание на их заголовки: «Кто шел по Красному пути?» («Омская правда», 8 июля 1989 г.), «Под красными победными знаменами» («Beчерний Омск», 14 ноября 1987 г.). Они как в зеркале отражают непонимание автором подлинного характера событий, связанных с освобождением Омска от колчаковцев. В его представлении дело происходило таким образом, что, форсировав Иртыш, красные бойцы, развернув знамена, победным маршем пошли к центру города по улице, как он сам пишет: «Казнаковской — Капцевича».
Такое представление столь же примитивно, как и наивно. Да, боев в самом городе не было, однако отдельные стычки были. И хотя красные охватили город со всех сторон к 10 часам утра 14 ноября полностью же, как известно, он был очищен от колчаковцев лишь к шести часам вечера. Прежде всего, не надо забывать, что в центре города находилась крепость, не считаться с наличием таковой было нельзя.
Как и чем ответят колчаковцы на появление красных, никто не знал. И потом были приняты все необходимые меры предосторожности. Все были готовы к уличным боям и потому продвигались от квартала к кварталу настороженно. Как же иначе?
Ведь они вступали в логово врага, вооруженного до зубов, располагавшего многочисленным гарнизоном. Вспомним, только С. Вострецов со своим полком разоружил в то утро около 10 тысяч колчаковцев. А сколько их было всего? Кто заранее мог знать это? Кто мог предвидеть, что они не станут защищать город? Никто. А потому красноармейцам было не до марша и строевых песен. Ворвавшись в город со стороны Иртыша, они устремились не только в улицу Капцевича, а начали растекаться по всем другим, ведущим не только к центру, но и во все стороны — по Тюремной (переименованной затем в улицу 5-й Армии), по Баронской, Сиротской, Проломной, Воздвиженской, Блохинской, Екатерининской, Банной… Они шли по ним, пересекая Тобольскую, Тарскую, Бутырскую, — до самого берега Оми, а перейдя реку, следовали дальше по Фабричной, Лагерной, Степной, Учебной.
Обследовался каждый уголок, каждый переулок. Были и стычки.
Другая часть красноармейцев шла на крепость. Но тоже, разумеется, не строем, а с большой осторожностью — перебежками от дома к дому, от улицы к улице. Шли берегом Иртыша, по Капцевича, по Тобольской, по Тарской — со всех сторон Так было на самом деле. Поэтому, когда читаешь статьи с вопросами, кто шел по Красному пути? — становится как-то не удобно за их автора, кандидата исторических наук. Главное зло подобных публикаций заключается в том, что вводятся заблуждение читатели.
Вот один из таких примеров. Буквально через несколько дней после публикации статьи Молокова «Кто шел по Красному пути?» содержавшей, кроме всего прочего, еще ошибочное утверждение о том, что до переименования улица Красный путь называлась Казнаковской — Капцевича, в «Омской правде» появились стихи одного молодого поэта «Березовая роща». В этом, в общем-то, неплохом стихотворении автор, поверивший Молокову, как называлась старая улица, пишет, что узников тюрьмы, расположенной на северо-западе от центра город; колчаковцы вели на расстрел в Загородную рощу, расположенную на еще более северной окраине Омска, по улице Казнаковской.
Но, дорогие товарищи, господа хорошие, ведь Казнаковская улица находилась от тюрьмы и Загородной рощи в противоположном направлении! Это начал нынешней улицы Ленина — от Центральной площади и здания Законодательного собрания до драмтеатра. Зачем же, спрашивается, колчаковцам надо было в той спешке вести свои жертвы на расстрел столь кружным путем? Это же абсурд!
Вот такими, к большому сожалению нелепостями порой оборачивается для широкой читательской аудитории авторская некомпетентность.